океан тихий, безмолвный. Волнами выточены причудливые ступени в береге, а за ними, выше, частые, бесконечные ряды козел с висячими букетами из тресковых голов и гирляндами сушащейся трески.

Городок весь во флагах. На церкви, на правительственных учреждениях — всюду флаги.

— Что у вас? Праздник? Какого святого?

— Нет, праздника нет.

— Почему же флаги? Государственный, гражданский праздник?

— Нет.

— Почему же флаги?

— Двадцатипятилетие свадьбы господина Свена Ольсена.

Чистые, завитые барышни моют чистые полы, умные рыжие дети везут треску, как у нас сено с покоса, чинный лютеранский епископ смотрит из фотографической витрины, бойко торгуют с поморами мануфактурно-железо-бакалейные магазины. Человек с бородой ходит по городу и звонит в колокол. Позвонит, позвонит — и что-то громко возглашает. Подумаешь, он созывает народное собрание. Граждане собираются, молча окружают глашатая и слушают, и с важными лицами расходятся.

О чем он возглашал? Что случилось?

Было вострублено и возглашено о последней новости по части трески.

Чисто, чисто, а есть нечего. В ресторанчик зашли.

— Дайте пообедать.

— Нельзя. Надо раньше сказать.

— Да ведь до обеда еще долго. Успеете.

— Надо было раньше. Теперь поздно.

Это в половине второго.

— Ну, завтрак.

— Завтрак съели.