— Так, как рассуждал ты… Теперь я понимаю маму.
— Неправда! — крикнул Вольман. — Ничего ты не донимаешь!
— Зачем ты кричишь, папа?.
— Я кричу? — вежливо спросил Вольман. — Прости меня… Я устал… Может быть, ты оставишь меня одного?
— Ты гонишь меня?
— Понимай, как знаешь. У меня ужасно болит голова.
Клара встала и вышла, не попрощавшись. Вольман даже не взглянул на нее. Он подождал, пока за ней закрылась дверь, потом вынул из кармана пиджака ключик и открыл ящик, в котором хранил дневник Анриетты.
Чтение дневника было своего рода самобичеванием. Каждый раз, когда он сознавал, что совершил ошибку, он уходил в свою комнату и принимался листать дневник Анриетты.
Он открыл его наугад.
Как всегда, сижу одна. Проплакала всю ночь.
Случайно наткнулась на переписку Эди с папой. Когда папа сказал мне, что в четыре часа я должна буду выйти замуж, я не поняла, что меня продали. Только теперь, читая их переписку, я это поняла. Никогда бы я не могла подумать этого об Эди. Приведу полностью его письмо, чтобы когда-нибудь, если этот дневник попадет ему в руки, он осознал, каким бесчеловечным он был.
Уважаемый господин Ле Гар. Я, как всегда, буду краток, к чему вы, вероятно, уже привыкли. 1. Я узнал, что Анриетта больна гораздо более серьезно, чем я предполагал. Подумайте о том, что я буду вынужден переносить все ее припадки. Поэтому не считайте, что я заключил бог знает какую выгодную сделку. Вопреки предыдущему письму я не отказываюсь ни от 14 %, ни, разумеется, от красилен в Берне. 2. Я просил бы вас не афишировать этот брак. В первую очередь потому, что это может повредить репутации вашего зятя. 3. В течение двух недель необходимо приступить к продаже недвижимого имущества, записанного на имя Анриетты, и купить акции Викерс. Эдуард Вольман