Глава XIV
Глава XIV
1
Вечером на дома, на высокие трубы фабрики опустилось молчание. Со стороны прядильного цеха подул прохладный ветерок. Он лениво подметал двор, вздымая клочья хлопка, проскользнувшие между железными крыльями вентилятора.
Желтые круги от лампочек, которые раскачиваются при малейшем дуновении ветерка, скользят по дорожкам, по рельсам узкоколейки.
Хорват прислонился к стене и задумчиво оглядел вытянутый двор. Он знал здесь каждый камень, знал, где в дождливые дни скапливается вода и куда надо насыпать гравий, чтобы рабочие не ходили по грязи.
С вокзала ползла черная тяжелая туча.
«Будет дождь», — подумал Хорват. Он посмотрел на свои руки и улыбнулся. Он держал за ногу резиновую куклу, куклу для Софики. Хорошо, что наконец-то он вспомнил об этом, сегодня по крайней мере он сможет спать спокойно. Флорике нечего будет ему сказать. В глубине души он находил для нее какие-то оправдания. Они женаты почти десять лет, а не были вместе и десяти дней.
Он подошел к будке вахтера.
— Возьми, товарищ Мариан, эту игрушку. Я сейчас вернусь, только обойду двор.
— Оставь ее здесь, товарищ Хорват, пусть лежит хоть до утра. Никто не возьмет.
Хорват шел медленно, маленькими шагами. Освещенный квадрат окна красильни вырисовывался на кучах песка, тянувшихся вдоль здания.
«Сверхурочная работа, — подумал он. — Не хватает рабочих рук». Последнее время некоторые проблемы вызывали у него почти физическую боль. Кадры, кадры, кадры. Он с радостью вспомнил о четырнадцати рабочих, посланных в школу прядильщиков, где они выучатся и станут помощниками инженера. Среди них и сын Гомбаша, этот рыжий большеротый юноша. Старик так обрадовался. Каждый раз, как вспоминает об этом, широко улыбается, обнажая большие желтые зубы.
— Сын-то мой, Александру, инженер, — говорит он. А если кто-нибудь поправляет его: «Помощник инженера», сердится и повышает голос — Нет, я ему все ребра переломаю! Или он выйдет инженером, или пусть опять двор подметает.
Иногда старик врет, но никто этого не принимает всерьез, даже Хорват, которому следовало бы бороться со всякой ложью.
— Сын-то мой, Александру, денег мне прислал.
На самом же деле Герасим несколько раз заставал старика на почте: он посылал сто леев на имя сына, потому что ведь не может будущий инженер жить в Бухаресте без карманных денег!
Черное облако расползлось, словно высокие трубы вагоностроительного завода разорвали его на полосы.
В небе зажглась звезда. «Лучафер»[18], подумал Хорват., Для него всякая звезда была Лучафером, потому что это имя нравилось ему и его легко было запомнить. Тем более что и в школе он учил стихотворение с таким названием. Счастливый тот, кто умеет писать стихи. Только однажды, теперь, уже на старости лет, попробовал писать и он, но не мог для слов «23 августа» найти лучшей рифмы, чем «муста». А такому слову нечего делать в революционном стихотворении, С тех пор он уже не пробовал. Зачем понапрасну терять время.