Но ребята уже не слышали Танькиного «а еще». Словно налетевший внезапно вихрь подхватил их и понес к Близнюковской улице — только рубашки пузырились за спинами.

Вот и ГУТАП — длинное кирпичное здание, скорчившееся буквой «г» на углу Близнюковской и Горьковской улиц. Никто не знает, как расшифровывается название обитающей в этом доме организации. Известно только, что она ведает распределением в районе автомобильных запчастей. Правду сказала Танька: в стене ГУТАПа пробита большущая дыра, и из нее торчит в сторону пустыря, что лежит между городом и станицей Луковской, серо–зеленый ствол пушки. И ружья действительно длинные. Таких ребята даже на картинках не видели.

— Ну, чего уставились, как гуси на грозу? Ай сроду пэтээра не видели? — выглянул из той же дыры молодой смуглолицый красноармеец. — Ну–ка, малец, сбегай к колодцу, принеси водички. У вас тут на Кавказе жарища, что не дай тебе бог.

— Давайте, дядя, — Минька схватил протянутый котелок и припустил к ближайшему колодцу. Внутри помещения раздался смех:

— Гляди, братцы, у командира нашего племянник сыскался в Моздоке!

— Он — такой. Нисколько не удивлюсь, если к вечеру у него здесь и сынишка объявится. Слышь, Коля: та, что к тебе в Андреевской долине приходила, случайно не из Моздока была?

— Ну, зацепились языком за угол, — рассмеялся в ответ тот, которого называли командиром и Колей. — Пацану, небось, лет тринадцать от роду. Конечно, я для него дядя. Мне–то в августе девятнадцать стукнет. А ты чего стоишь там, как столб? Залезай сюда! — крикнул он Мишке–Австралии.

Мишка протиснулся между броневым щитом пушки и разломанной стеной и едва не свалился в свежевырытую яму.

— Здгавствуйте, — сказал он сидящим вдоль ямы бойцам, от волнения грассируя сильнее обычного. Только теперь он разглядел, что яма эта не просто яма, а окопная щель, протянувшаяся вдоль стены под деревянными балками, с которых сорваны половые доски.

— Здравствуй, племя молодое, лопоухое, — ответил ему один из бойцов слегка измененными пушкинскими стихами. — А лопатой ты пользоваться умеешь?

Мишка смущенно улыбнулся.

— Давай побросаю, — потянулся за лопатой к ближайшему бойцу.

— Побросай, парень, побросай, — охотно согласился тот, затягиваясь махорочным дымом. — Глядишь, понравится — останешься с нами.

— А возьмете? — встрепенулся подросток.

— Если согласишься носить вон то ружьишко, — красноармеец тронул ладонью приклад противотанкового ружья.

Мишка поежился: тяжеловато одному, в нем, наверно, около пуда. Тем не менее упрямо тряхнул огненным чубом:

— Согласен.