— Превосходный, хорошо сварен…

— Да не о шоколаде речь, я говорю об этом ужасном патруле, который стреляет и стреляет…

— Ну, вам-то, Ихинио, нечего беспокоиться…

— Ай, падре Феррусихфридо, в лучшем случае обыщут и разграбят мое заведение, а меня бросят в тюрьму. Пойду разбужу жену. Бедняжка еще спит. Пора ей вставать, тесто поднялось. По субботам чем только не приходится заниматься: и танцы, и выпивка…

Помощник дона Ихинио, бегавший узнавать, кто начальник патруля, вернулся с докладом. Он запыхался, с трудом переводил дух. Прибыли, оказывается, два офицера, Каркамо и Саломэ. С частью отряда Саломэ остался в поселке, а Каркамо преследует в горах мятежников.

Пьедрасанта вздохнул с облегчением: по его убеждению, с капитаном Саломэ его связывали дружеские узы; он знавал его еще младшим лейтенантом, когда ждали, что вот-вот вспыхнет война из-за пограничных споров. Вернулся Саломэ уже в капитанском чине.

Покинув площадку у алькальдии, залитую светом паровозного прожектора, где сидели избранные, приглашенные любоваться английским парком, — они сидели, ослепленные ярким светом, перед толпой людей, ослепленных глубоким мраком, — алькальд отправился на поиски того, кто командовал взводом. Дон Паскуалито не слишком хорошо разбирался, в чем разница между карательным отрядом и взводом. Все, кто носил мундиры, олицетворяли для него армию, а ведь именно за Национальной армией остается самое важное таинство — важнее, чем бракосочетание, важнее, чем посвящение в духовный сан, чем соборование умирающего, — таинство расстрела. Подобная раскладка таинств по категориям — от менее значительных к более значительным — приводила в отчаяние падре Феху.

Встреча дона Паскуалито с капитаном Саломэ произошла в соответствии со всеми существующими протокольными нормами. Жезл эдила и привычка распоряжаться придавали голосу алькальда авторитетность. Они побеседовали, выкурили по сигарете, поморгали перед прожектором, установленным возле алькальдии. Наконец слово взял алькальд:

— Очень хорошо, я не возражаю против указаний сеньора коменданта, но только с одним условием: вы должны запретить этому жулику играть пасодобль «Мачакито», и, кроме того, пусть он уплатит казне налог за содержание салона танцев, помимо тех налогов, которые он не платил до сих пор, — за хлебопекарню, за лавку и бар.

Шаги солдат и лязганье оружия — зловещий звон ключей смерти — трагическим эхом отдавались в заведении Пьедрасанты. Шаги, звон оружия… шаги, звон…

— Святое провидение! — воскликнул Пьедрасанта, услышав, что шаги замерли у дверей его дома.