Самуэлон, внимательно прислушиваясь к этим сообщениям капитана, казалось, отвечал ему струнами гитары, подбирая маршевые мелодии, мажорные, боевые ноты. Струны говорили, кричали все громче, многозвучнее, неистовее, а капитан, с покрасневшими глазами и взъерошенными усами, продолжал уже громким голосом, словно забыл, что находится в комендатуре:

— И последняя, самая свежая новость: у него потребовали отставки.

— У кого?… — Над струнами гитары взлетела рука Самуэлона, взлетел голос Самуэлона, и хотя он прекрасно понимал, у кого могли потребовать отставки, ему так хотелось услышать это еще раз. — У кого? — повторил он. — У кого потребовали отставки?…

Офицер провел кончиком языка по пересохшим губам.

— У того… у кого следовало… — произнес он в конце концов.

Самуэлон начал наигрывать на гитаре национальный гимн, однако офицер перехватил гриф.

— Это запрещено! — закричал он.

Они оба замолчали, сидя рядом, они были похожи на провинившихся школьников, виновных в том, что они знают об отставке Зверя. Это уже само по себе было преступлением.

— Играйте, играйте для маскировки… — процедил Саломэ.

Самуэлон не знал, что делать — плакать, играть или прыгать от радости, и в струнах гитары от искал выхода своим чувствам. Сумеет ли он доставить такую важную весть тем, кто его ждет? Табио Сан, Флориндо Кей, его братья — Самуэль и Самуэлито и остальные Старатели уже собрались, чтобы обсудить вопрос об объявлении забастовки на плантациях «Платанеры».

— А вы, военные, что вы будете делать? — осмелился спросить Самуэлон. — Что вы будете делать, как только официально объявят об отставке Зверя?

— Мы?… — задумчиво произнес капитан Саломэ. — Мы будем выполнять приказы, мой друг, и продолжать учиться игре на гитаре.

— Я хотел вам сказать, что слух-то у вас есть, но только нужно упражнять пальцы, почаще делайте вот это движение — будто вы ловите блох, потому что это… — он прижал гитару к груди, — это большущая блоха, и если бы она могла говорить, то открыла бы пасть и попросила вас почаще повторять уроки.

— Мы и так упражняемся без конца… — Капитан отложил в сторону инструмент, встал и направился было к двери, но затем вернулся и снова сел. — Вот вы говорите, что у гитары — пасть, но, пожалуй, вот у кого действительно большая пасть — у тех, кто разглагольствует о забастовке, а подкинут им какую-нибудь малость, так они сразу же и заткнутся.

— Бывает и так, — ответил Самуэлон, на которого слова капитана подействовали, как струя холодной воды, и он даже поежился.

Он встал и положил гитару на постель капитана.