— Пожалуйста, Федосьевна, будь осторожнее с огнем… Да как бы разбойники не напали на вас.

Это уж она всегда говорила, куда бы ни выезжала.

— Помилуйте, матушка-барыня!.. Храни Господь!.. Вам бы благополучно добраться пошли Господь!..

Это за сорок-то верст!..

На крыльце маменька кучеру Аксентию говорит:

— Пожалуйста, поосторожнее, Аксентий… Да как бы нас метель не застигла.

— О, помилуйте!.. Доедем, Господь даст!..

— Ну, с Богом!..

— Счастливо доехать!..

Завизжали полозья, заскрипели, — и пошел наш возок мерно колыхаться из стороны в сторону и нырять из ухаба в ухаб. А маменька все крестится, за ремни держится, — боится, что мы непременно упадем…

Я была счастлива безмерно. Едва себя сдерживала. То к маменьке прижмусь, то целовать ее начну, то к няне Агате на колени брошусь.

— Полно, Наташа, не бесись!.. Что ты за непоседа такая!.. — сердится будто маменька.

А я просто сдержать себя не могу…

В окошечке тянутся далекие снеговые равнины, с синим леском на краю; стаи ворон и галок с карканьем проносятся мимо; вон избушки деревни промелькнули мимо..

И все-то мне нравится, все-то мне любо-дорого…

IV

IV

Мы и пяти верст не от'ехали от дому, как началась метель. Маменька заволновалась, няня тоже. Оне беспрестанно выглядывали в окно и крестились.

— Господи! Доедем ли мы… — говорила маменька, — ну, как застрянем в поле.

Я дивилась на них и все шутила. Мне было так хорошо на душе и весело, что не верилось, чтобы с нами могло случиться что-либо дурное.