Октавиан повернулся в объятиях Агриппы, но не освободился от них.

— Ливия Друзилла, я снова живу! Марк Агриппа вернулся домой!

Агриппа увидел овальное личико с безупречной кожей цвета слоновой кости, рот с полными чувственными губами, сияющие темные глаза. Если она и нашла ситуацию странной, то не подала виду, даже в ее выразительных глазах ничто не отразилось. Лицо озарилось радостной улыбкой. Она слегка коснулась руки Агриппы, нежно погладила ее.

— Марк Агриппа, как хорошо, что ты здесь! — сказала она, но потом нахмурилась. — Но твой триумф!

— Он отказался от триумфа, чтобы увидеть меня. — Октавиан взял жену за руку, а другой рукой обнял Агриппу за плечи. — Пойдем сядем где-нибудь, где будет удобно и никто не помешает. Ливия Друзилла обеспечила меня самой эффективной рабочей силой, но лишила уединения.

— Значит, новый вид дома Цезаря — твоя работа, госпожа? — спросил Агриппа, утопая в позолоченном кресле в чехле из мягкой пурпурной парчи и принимая хрустальный бокал неразбавленного вина. Он отпил немного, засмеялся. — Гораздо лучше, чем то вино, которым угощал ты, Цезарь! Я так понял, если вино без воды, значит, мы что-то празднуем?

— Ничего более важного, чем твое возвращение. Моя Ливия Друзилла — чудо.

К удивлению Агриппы, Ливия Друзилла не ушла, хотя жена и должна была бы уйти. Она выбрала для себя большое пурпурное кресло и села в него, поджав под себя ноги. Взяла бокал от Октавиана, кивком поблагодарив его. Ого! Дама допущена на совет!

— Каким-то образом я должен пережить еще один такой же год, — сказал Октавиан, поставив свой бокал после тоста. — Если только ты не думаешь, что мы сможем начать действовать в наступающем году.

— Нет, Цезарь, не сможем. Порт Юлия не будет готов до лета. Так сообщает Сабин в своем последнем письме ко мне, и это дает мне восемь месяцев, чтобы вооружиться и обучить людей. Поражение Секста Помпея должно быть окончательным и бесповоротным, чтобы он никогда больше не поднялся. Для этого нам нужно найти где-то хотя бы сто пятьдесят военных кораблей. Верфи Италии не могут дать достаточного количества.

— Есть только один источник, способный их дать, и это наш дорогой Антоний, — горько проговорил Октавиан. — Он, и только он один, причина всего этого! Сенат ест с его руки, и ни один бог не может сказать мне почему! Казалось бы, эти дураки должны кое-что понять, живя в таком аду, но нет! Верность Марку Антонию значит больше, чем набитые животы!

— Ничто не изменилось со времен Катулла и Скавра, — сказал Агриппа. — Ты переписываешься с ним?

— Я как раз писал ему, когда ты появился на пороге. Тратил лист за листом хорошей бумаги, пытаясь найти правильные слова.