«Думай, Антоний. Думай! Из тысячи сенаторов семьсот на твоей стороне. Ты можешь объединить выборщиков в высших классах и контролировать законы, выборы. Но почему-то тебе никогда не удается добраться до Цезаря Октавиана. Это потому, что он здесь, в Риме, а тебя здесь нет. Даже в это долгое лето, пока ты находишься здесь, ты не можешь использовать свои войска и покончить с ним. Сенаторы ждут, чтобы узнать, сколько они получат из сундуков Секста Помпея, — то есть те, кто на лето не улизнул из вонючего, задыхающегося от жары Рима на свои виллы на побережье. И народ не видит тебя. Теперь, когда ты вернулся, тебя больше не узнают с первого взгляда, хотя прошло всего два года. Они могут ненавидеть Октавиана, но эта ненависть перемешана с любовью. Октавиан — тот человек, которого люди вынуждены и любить, и ненавидеть. А во мне сейчас никто не видит спасителя Рима. Они слишком долго ждали, когда же я покажу себя. Пять лет прошло после Филипп, а я еще не сделал того, что обещал сделать на Востоке. Сословие всадников ненавидит меня больше, чем Октавиана, — он должен им миллионы миллионов, что делает его обязанным им. Я им ничего не должен, но мне не удалось сделать Восток безопасным для их деятельности, и этого они не могут простить.

Июль пришел и ушел. Секстилий быстро исчезает куда-то, а куда — непонятно. Почему время так быстро летит? На будущий год… это должен быть будущий год! Если этого не произойдет, я буду никем, первым с конца. А это маленькое говно победит».

В комнату, неуверенно улыбаясь, вошла Октавия. Антоний кивком головы подозвал ее.

— Не бойся, я не съем тебя, — низким голосом сказал он.

— Я так и не думала, мой дорогой. Я только хотела узнать, когда мы поедем в Афины.

— В сентябрьские календы. — Он прокашлялся. — Я возьму тебя с собой, но без детей. К концу года я буду в Антиохии, а ты останешься в Афинах. Детям лучше оставаться в Риме под защитой твоего брата.

Она погрустнела, на глазах выступили слезы.

— Это будет тяжело! — сказала она дрожащим голосом. — Я им нужна.

— Если хочешь, можешь остаться здесь, — огрызнулся он.

— Нет, Антоний, я не могу. Мое место рядом с тобой, даже если ты редко будешь приезжать в Афины.

— Как хочешь.

14

14

В жизни Антония появился новый Квинт Деллий, высокий и очень элегантный сенатор из очень древнего рода, который почти сто лет назад дал богине Весте весталку. Фонтеи Капитоны были римскими аристократами из плебеев. Его звали Гай Фонтей Капитон, он был красив, как Меммий, и образован, как Муций Сцевола. Фонтей не был подхалимом. Ему просто нравилось быть с Антонием, он был очень хорошего мнения о нем и, как верный клиент, был рад оказать ему услугу.