— К этому времени Марк Антоний должен уже быть в Антиохии, — сказал Фонтей, отметив, что пресноводная креветка безвкусна. Если прямо у ее ног плещется Наше море, почему она не пошлет свой рыболовецкий флот ловить креветки в соленой воде? Пока его ум был занят разгадыванием этой загадки, язык продолжал говорить: — Он планирует остановиться там по двум причинам.

— Одна из которых, — прервал мальчик, — близость этого города с землями парфян. Он нападет на них из Антиохии.

«Невоспитанное маленькое чудовище! — подумал Фонтей. — Встревает в разговор взрослых! Более того, его мать считает, что это нормально и даже замечательно. Хорошо, маленькое чудовище, посмотрим, так ли ты умен на самом деле».

— А вторая причина? — спросил Фонтей.

— Это действительно Восток, чего нельзя сказать о провинции Азия и, конечно, о Греции или Македонии. Если Антоний хочет навести порядок на Востоке, он должен расположиться где-то именно на Востоке, а Антиохия или Дамаск это идеальное место, — невозмутимо ответил Цезарион.

— Тогда почему не Дамаск?

— Климат лучше, но слишком далеко от моря.

— Именно так и сказал Антоний, — заметил Фонтей, слишком дипломатичный, чтобы показать свое недовольство.

— Так почему же ты здесь, Гай Фонтей? — спросила царица.

— Чтобы пригласить тебя, царица, в Антиохию. Марк Антоний очень хочет увидеть тебя, и, более того, ему нужен совет человека, восточного по рождению и по культуре. Он считает, что ты — самый лучший кандидат.

— Он рассматривал другие кандидатуры? — резко спросила она, нахмурившись.

— Нет, рассматривал я, — спокойно ответил Фонтей. — Я называл имена, но Антоний выбрал тебя.

— А-а!

Она откинулась на ложе и улыбнулась, похожая на рыжую кошку, которая лежала рядом с нею. Тонкая рука погладила животное по спине, и кошка улыбнулась хозяйке.

— Ты любишь кошек, — отметил Фонтей.

— Кошки священны, Гай Фонтей. Когда-то, лет двадцать пять назад, римский предприниматель в Александрии убил кошку. Люди разорвали его на куски.

— Брр! — вздрогнув, произнес Фонтей. — Я привык к серым кошкам, в полоску или пятнами, а такого окраса никогда не видел.

— Это египетская кошка. Я зову ее Бастелла. Звать ее Баст было бы святотатством. Но знаки говорят, что я могу использовать латинское уменьшительное имя. — Клеопатра отвернулась от кошки, чтобы съесть финик. — Значит, Марк Антоний велит мне приехать в Александрию?

— Не велит, царица. Просит.

— Как бы не так! — хихикнул Цезарион. — Он велит.