Он перевел дыхание, оглядел ряды с обеих сторон курульного возвышения, на которое он снова поставил свое курульное кресло.

— Сегодня я хочу обратить ваше внимание вот на что. Я не виню Марка Антония за сегодняшнюю ситуацию. Я виню Клеопатру. Ее, и только ее одну! Это она упорно идет на запад, а не Антоний, ее марионетка. Он пляшет под египетскую дудку! Что сделали я или Рим, чтобы заслужить угрозу армией и флотом? Рим и я выполнили свои обязанности, ни разу не пригрозив Антонию на Востоке! Так почему он грозит Западу? Ответ — это не он, это Клеопатра!

И так далее, и тому подобное. Октавиан не сказал ничего нового. И, не сказав ничего нового, не смог перетянуть на свою сторону сотню нейтралов и сотню оставшихся сторонников Антония. А когда он объявил, что обложит доход всех римлян двадцатипятипроцентным налогом, вся палата взорвалась, вышла на улицу и, к радости всадников-предпринимателей, возглавила последующие мятежи. Не имея другого выбора, Октавиан внес в проскрипционные списки триста четыре члена антисената Антония в Эфесе. Это дало ему достаточную сумму от аукциона и продажи их италийского имущества, чтобы заплатить иллирийским легионам.

Агриппа, ставший намного богаче после того, как Аттик покончил со своей болезнью, упав на меч, которого он никогда в жизни не брал в руки, настоял на том, что оплатит двести кораблей.

— Но не неуклюжие большие «пятерки», — сказал он Октавиану. — Я собираюсь использовать либурнийские корабли. Они маленькие, маневренные, быстроходные и дешевые. Навлох показал, насколько они хороши.

Сам невысокого роста, Октавиан усомнился:

— Разве размер не имеет значения?

— Нет, — решительно ответил Агриппа.

В середине лета началось обратное движение с Востока. Несколько сенаторов вернулись в Рим с рассказами о «той женщине» и ее пагубном влиянии на Антония. И они принесли делу Октавиана больше пользы, чем его ораторское искусство. Но никто из этих возвращенцев не мог представить железного доказательства, что грядущая война — идея Клеопатры. Все они вынуждены были признать, что Антоний все еще занимает доминирующее положение в палатке командира. И действительно, казалось, будто это Антоний хочет гражданской войны.

Затем пришла сенсационная новость: Антоний развелся со своей римской женой. Октавия немедленно послала за братом.

— Он развелся со мной, — сказала она, передавая Октавиану короткую записку. — Я должна выехать из его дома вместе с детьми.

Слез не было, но в глазах — боль умирающего животного. Октавиан протянул ей руку.

— О, моя дорогая!

— У меня было два самых счастливых года в моей жизни. Сейчас меня тревожит только одно: у меня недостаточно денег, чтобы поселиться где-нибудь с семьей, разве что всем поместиться в доме Марцелла.