Она долго не возвращалась, уловив настроение Лазаря и понимая, что ему нужно собраться с мыслями. Да и самой было почему-то страшно услышать то, что он сейчас скажет, хотя услышать нестерпимо хотелось. Вернулась она с подносом, принеся две чашки дымящегося чая, сахарницу и сладости. Все это поставила на столик перед Лазарем и села в кресло.

– Знаешь, – начал Лазарь (Синильга напряглась и вся превратилась в слух), – я вот размышлял над тем, что многое можно принести в жертву ради любви. Или, наоборот, любовь можно принести в жертву ради многого другого. Скажем, ради любви можно пожертвовать жизнью, репутацией, работой, успехом, деньгами и так далее. Или наоборот. Человек получил эту святыню любви, и он волен пожертвовать любовью ради благополучия, карьеры, славы, семейных обстоятельств, наживы, жизни. Как это удивительно. Целая непроходимая пропасть между одной и другой жертвой. Впрочем, может быть, я не с того начал… – Лазарь замялся. – Я тебе многое рассказывал про себя, но сейчас расскажу, как стал монахом. Дело было в горах Абхазии осенью 2003 года. За полтора года до этого моя жизнь, как ты знаешь, круто изменилась. Оказавшись в Абхазии, я вздохнул свободно. Летал, как на крыльях. Много разговаривал с моим первым наставником – Архипычем. По праздникам и воскресным дням посещал пустынь старца Салафиила и исповедовался у него. А после кончины Архипыча и вовсе перебрался жить в пустынь старца. От исповеди к исповеди мне становилось все легче, словно очередной камень спадал с души. На праздник Преображения 2003 года мы со старцем и братией спустились в Сухуми, на службу в кафедральный собор. Город все еще стоял наполовину в руинах после войны, но жизнь неудержимо брала свое. Представь, я почти полтора года просидел в горах и не видел никого, кроме монахов и редких местных жителей. В соборе, наполненном людьми, пахнуло жизнью. Не то чтобы мне захотелось обратно в мир, но когда я всю службу ловил на себе взгляд одной симпатичной девушки, то у меня появились мысли: вот бы хорошо было начать все сначала, влюбиться, ухаживать, дарить цветы, ходить, как школьники, держась за руки, и до венчания не позволять себе ничего другого, чтобы все было правильно, по-христиански. В конце всенощной отец Салафиил вышел принимать исповедь. Я подошел и искренне ему рассказал о своих новых мыслях. Старец задумался, отечески положил мне руку на плечо и сказал: «С твоей прежней жизнью тебе стоит думать о монастыре…» В этот момент как будто бы случился обвал. В глазах потемнело. Стою – я и не я. Словно услышал эти слова от Самого Бога. Подошел ко Кресту, ноги подкашиваются, в горле ком, в глазах слезы. Посмотрел на измученное, но светлое лицо Спасителя и говорю: «Господи, если Ты хочешь, чтобы я стал монахом, я стану им». Мой постриг состоялся осенью, но внутренне я стал иноком прямо тогда, на исповеди. С той минуты и до встречи с тобой я ни на секунду не задумывался о своем монашеском призвании, о правильности выбранного пути. Для меня такие мысли были невозможны, все было ясно, как белый день. Но оказалось, что за мои грехи мне не суждено отсидеться в горах; жизнь буквально вырвала меня оттуда и покидала по миру – Япония, теперь Америка. А здесь ты. Я понял, что полюбил. Меня стал терзать вопрос, почему получилось так, что я встретил настоящую любовь только тогда, когда встал на иноческий путь. Какая здесь разгадка? И вот что я надумал, – Лазарь остановился.