Все молчали. Субудай-багатур продолжал:

– Подлые собаки ждали милости Великого Воителя. Но он разгневался: «Когда Ван-хан был могущественным и сильным – вы служили ему! Когда он в несчастье доверился вам – вы воспользовались его горем!..» И мудрый Чингисхан приказал сломать предателям спину…

Бату-хан медленно повернулся:

– Ты слышал?..

Князь Глеб уцепился за ноги джихангира. Бату-хан оттолкнул его:

– Ты говоришь, что служил мне? За это тебе давали золото. А за предательство следует наказывать… Могу ли я доверять предателю?

Бату-хан покосился на серое, помертвевшее лицо Глеба:

– Достойный человек не боится смерти…

– Ослепительный! Прости… сжалься… – бормотал князь Глеб.

Маленькая дрожащая ручка легла на темную сильную руку Бату-хана.

– Хорошо… живи!

Князь Глеб бросился целовать красные сапоги Бату-хана.

– Уходи! – сказал резко джихангир. – Арапша! Прикажи нукерам увести коназа из лагеря в степь.

– Куда же я пойду!.. – закричал князь Глеб. – У меня больше нет родины!

Бату-хан отвернулся. Два нукера вытащили отбивавшегося Глеба.[208] Арапша, с непроницаемым, спокойным лицом, опустил за ним тяжелый дверной полог.

Глава двадцать первая «А Русь-то снова строится!»

Глава двадцать первая

«А Русь-то снова строится!»

В марте в Перуновом Бору было безлюдно и тихо. Ратники, ушедшие по призыву рязанского князя, – как доходили слухи – бились и под Суздалем, и на Берендеевом болоте, и на берегах Сити и Мологи.

Вернутся ли? Вороги немилостивые никого в живых не оставляют…