Впрочем, во время этих мысленных разглагольстовований, грозивших скатиться в лирику дурного тона, Альбер не стал слишком увлекаться предварительными тайными ласками и обрадовался, когда звонок к ужину вернул ему чувство реальности. На этом маленьком курорте, где останавливались лишь редкие купальщики, за стол садились очень поздно.

— Ты вернешься? — спросил мужчина с некоторым беспокойством.

— Сию же минуту, — ответил Альбер, — даю слово.

— Постарайся быстрее, — сказал незнакомец, — мне скоро нужно будет возвращаться.

Альбер ушел, решив больше не приходить и рассудив, что насмотрелся вполне достаточно. Наверное, именно поэтому двадцать минут спустя он уже был на месте и нашел мужчину там же, где оставил его. Но теперь Альбер превратился в собственную тень, почти незримую форму желания, которое стало еще настойчивее оттого, что пару минут назад он поклялся не поддаваться ему.

Они дошли до развилки и повернули направо — к пруду. Альбер вновь обнял своего спутника за талию. Тот был голый под тонкой, износившейся рабочей блузой из черной кисеи — весь такой холодный и вместе с тем обжигающий, натянутый, словно лук из живого дерева, который порой изгибался почти до разлома. Песок заглушал их шаги. Они брели промеж виноградников, откуда доносился слабый аромат высохших гроздьев. Человек хорошо знал эти места: несмотря на густую темень, он уверенно вел Альбера, а тот следовал по пятам. «Наверняка, ему это не в новинку, да и я не первый, кого он сюда ведет, — подумал Альбер, — но не все ли равно?»

Незнакомец снова повернул и направился через другой виноградник.

— Давай остановимся здесь, — сказал он, и они развалились на песке, укрывшись от ветра за шпалерой еще зеленого тростника. Альбер был необычайно взволнован. Тихий и словно жалобный голос незнакомца, его долгие паузы, кротость, не переходившая, впрочем, в самоуничижение, его желание угодить, страх показаться навязчивым из-за чрезмерной услужливости либо цинизма — все это тронуло сердце Альбера, и он вдруг ощутил тайную нежность к этому случайному бродяге, склонному от природы вкладывать всю душу и какую-то неведомую безмерность в любые мимолетные объятия. Едва они легли, Альбер почувствовал, как толстые горячие губы в страстном порыве припали к его губам. Он ответил на поцелуй и вдруг почувствовал, что грудь мужчины раздалась в глубоком и горестном вздохе.

— Что с тобой, друг мой? — спросил Альбер. — Отчего ты так несчастен?

— Несчастным я был всегда, — ответил незнакомец, причем с каждым днем все больше. Но сейчас я счастлив, потому что обнимаю друга.