Выхожу, даже не попрощавшись. Пульс звенит в ушах. Гордон и Кира смотрят на меня.

Ты хороший. Ты хороший. Ты хороший.

Слова эхом отдаются в голове. Снова и снова.

Мой умирающий сын — единственное существо в мире, кто считает меня хорошим.

— Мег не захотела тебя видеть.

Бен настолько безучастен, что я готов его встряхнуть.

Это не его дочь только что очнулась после анестезии и отказалась увидеть отца. Та самая дочь, которую новорожденной я первым взял на руки. Та самая дочь, которая вопила, требуя еды, и вопила после кормежки.

Вопила, если устала и если только-только проснулась.

Ребенок, который затихал лишь на отцовских руках. Малышка, находившая утешение в папиных объятиях. Я не верю, что она все это забыла…

— Женщины странные, — рассуждает Бен. — Может, она просто хотела, чтобы там с ней была мать..

Лучше бы он вел машину молча.

— Как там Ной?

— Не очень. Ужасно выглядит. Весь серый.

Я не рассказываю брату о нашем диалоге. Об этом никто не должен знать. Хотя Ною всего десять, он достаточно смышленый, чтобы делать выводы.

— Когда ты выходишь на работу? — спрашивает Бен.

— Завтра.

— А стоит?

Я фыркаю.