Мне не свойственно желать прикосновения мужчины с такой интенсивностью. В школе я была влюблена в Линдси, самую красивую девочку в классе. Я обожала ее длинные руки, ее плечи пловчихи, покрывавшиеся капельками воды, когда она плыла 200 метров баттерфляем, а я болела за нее с трибуны у школьного бассейна. На фотографии класса, которая стоит на комоде у меня дома, не видно, что мы держимся за руки. На этом снимке мы весело улыбаемся, стоя на стульях в заднем ряду, прямо за классной руководительницей, в синих форменных платьях с широкими черными поясами, — и держимся за руки. В шестом классе Линдси была старостой. Она выигрывала все конкурсы, все призы: лучшее сочинение, лучшее сочинение на латыни, заплыв вольным стилем на 400 метров, медаль за выразительное чтение стихов (в этом конкурсе она победила представителей трех других школ северного округа Оксфорда), награда дискуссионного клуба за лучшее публичное выступление. Она никогда не встречалась с мальчиками и в восемнадцать оставалась девственницей.

Мой роман с Линдси продолжался много лет. Бесконечная подготовка к экзаменам в конце года, когда мы, совсем еще дети, лежали на влажном лугу за школой, среди оранжевой ястребинки и дикой гвоздики и проверяли друг у друга цитаты из “Юлия Цезаря”. И были так безоглядно влюблены. И эти часы в музыкальном классе, где мы, как предполагалось, готовили спектакль на окончание четвертого класса, а на самом деле украдкой целовали друг другу пальцы, уши, губы. Однажды она оставила на мне след укуса — на выступе лопатки, под платьем, там, где никто не увидит.

Моя любовь к Линдси окутана запахом жареной картошки в газетном кульке, купленной по пути домой, шелестом огромных каштанов и берез на школьном дворе, раскинувшихся над нами, словно шатры; переплетена маргаритками там, где мы гуляли рука об руку. Все знали, что мы закадычные подруги. Мальчики не назначали нам свиданий — знали, что мы никуда не ходим друг без друга. Родители считали нашу страсть переходным этапом, который со временем пройдет. А мы оставались неразлучны. Мы ненавидели каникулы в кругу семьи — тоску на пляже, постоянные походы на почту в романтическом ожидании ежедневного письма. Из нас двоих я была красавица: короткие светлые волосы подстрижены так, что едва закрывают уши, темные брови того и гляди сойдутся у переносицы — Линдси не разрешала мне их выщипывать. Я выщипываю их теперь.

А Линдси была умница — чемпионка, лауреатка, первая ученица. Прирожденная победительница — широкоплечая, длинноногая, темноволосая. Высокого роста. Родители-профессора и трое братьев. Все было ей дано. Когда она говорила, все слушали. А я была девочкой, которую она выбрала. Ее лучшей подругой.