— Это кто ж в меня глину мечет?

— Прости, Гыравлы-ага, ей-богу, нечаянно! — Маман улыбнулась.

— А, это ты? Ничего, милая, бывает… Я-то испугался, думал, Аксолюк меня шлепнула — не хочешь, мол, лопату чинить — получай! Ничего. Говорят, женщина ударит, считай, божий дар…

Лопату он обещал починить, понял, видно, что я не шучу и придется ему самому возиться с тестом. Да и починка-то — один разговор. У нас было несколько запасных рукояток, изготовленных мастером Акмамедом, и, если бы старик заупрямился, я бы сам запросто приделал к лопате новую.

Я поглядел вслед Аксолюк и Гыравлы-ага, направлявшимся к нашей хижине, и подумал, что зря мы балуем этого деда, вполне можно было бы поручить ему и более тяжелую работу. Ладно, пускай хоть лопаты чинит. Вон Тулпар два часа с корневищем бьется: злится, ругается, чуть не плачет… Наверняка опять сломает. На такой работе железные рукоятки нужны!..

Собираясь в Бассага на очистку канала, мы, конечно, знали, что это такое — хошар. Но там, дома, нас больше пугала не тяжесть работы, — тревожило, настораживало другое: так далеко от дома, одни… Я больше всего переживал, что назначен старшим, а значит, обязан оберегать женщин: кругом столько мужиков — не дай бог, обидят!.. Ни один колхоз не послал женщин, только наш председатель отважился на такое. Женщин попервоначалу тоже больше всего смущало это — быть среди сотен чужих мужчин. Именно поэтому отец не отпускал Тулпар, потому так неохотно согласилась Маман, а Халлыва и вовсе думала сперва отказаться.

Но прошла первая неделя, ничего не случилось, наладился какой-то порядок. Никто никуда не уходил: канал — хижина, хижина — канал — вот все наши маршруты. Ходить больше было некуда, да если бы и нашлось куда, где взять силы — так наломаешься за день, дай бог добраться до постели. К Амударье и то ни разу не сходили. Да и чего ходить — лед да ветер, пробирающий насквозь. Это летом на нее не насмотришься, когда река несет бурные воды меж высоким, холмистым правым берегом и низким, покрытым зелеными садами левым. Старики говорят, не повезло нам, суровая зима случается в этих местах не часто.

Уж что суровая, то суровая, мне такой зимы видеть не приходилось.

За Халлыву и Тулпар я спокоен, уверен, как в самом себе, — не подведут. Вот Маман… Слабовата немножко. Припечет покрепче — и начнет прятаться где-нибудь в камышах, плакать, проклинать судьбу и председателя, загнавшего ее на хошар. Но вроде пока молчит. Может, Халлыва на нее влияет, может, поняла, что хочешь не хочешь, а надо, придется отработать этот месяц, но только Маман казалась спокойной. Главная моя тревога была теперь за Аксолюк, хотя тревога та была другого рода…