— Рита! Сегодня у меня необычная встреча.

Маргарита молча вышла из-за стола, а через минуту Веригин и Орлов услышали, как тяжело и глухо захлопнулась за ней дверь.

— Видишь как, дорогой, — после некоторого молчания произнес Орлов. — Вернули все: звание, партийный билет, квартиру, исправно лечат… Не вернули только одного.

— Чего?

— Крыльев. Тех самых крыльев, на которых можно лететь. Лететь выше и вперед, вперед и выше.

— Не понимаю, Владимир, чем ты недоволен?

— Ты знаешь, кто я есть в собственных глазах?

— Кто?

— Индюк. Откормленный индюк, в котором много мяса, жира, на котором красивые разноцветные перья. Но нет у индюка того главного, что есть даже у воробья, — затаив дыхание, Орлов очень осторожно сорвал с розы лепесток, растер его в пальцах и, о чем-то сосредоточенно думая, продолжал: — У индюка нет крыльев. Вернее, они есть, но не для полета — они как явление атавизма. Судьба индюка куда печальнее, чем судьба воробья. Последнее время я это чувствую все сильнее и сильнее.

— А не думаешь ли, Володя, что ты, как индюк, бесишься с жиру? Не перекормило ли тебя государство отборным ядреным зерном?

Орлов пожал плечами:

— Думай как хочешь, — он вылил остатки вина в большие фужеры и строго посмотрел в глаза Веригину. — Рассказывай, как живешь.

Тоста не произносили. Молча чокнулись и молча выпили.

Веригин заговорил не сразу:

— Мне нужна твоя помощь, Владимир. Я был в военной прокуратуре. Там сказали, что для ускорения реабилитации нужны отзывы, характеристики.

— Чьи?

— Людей, которые хорошо знали меня.

— Вполне резонно. Я через это уже прошел. Но какой может быть моя помощь?

— Разве мы с тобой не коротали столько лет почти под одной крышей?

Орлов рассмеялся: