– А ты… не хотел присоединиться.

– Ну, вот еще. Абсолютно нет. Искусство трагедии – не для меня, и если я должен принимать участие в спектакле – то я согласен только при условии, что сам исполню главную роль. Соло, так сказать. Поскольку там был самый настоящий спектакль. Был и официальный прием, для которого мама собственноручно испекла пирог. Пациенты заведения изображали публику, и нашлась роль даже нашему старому псу, который узнал отца и, бросившись к нему, свалил его на лужайку. Представление, как видишь, было полно веселья.

– А что это за пес?..

– Я никогда тебе не говорил? У нас был огромный, странный, хитрый и упрямый пес с жесткой красноватой шерстью и большими болтающимися ушами. Ублюдок был на одну четверть бульдог, на четверть – немецкая овчарка и оставшаяся половина бог знает чего. Я обычно звал его «половина с четвертями», но мама и Аси называли его Горацио, каковое имя отец сократил до Рацио… существо, признающее лишь собственные права, которое мы послали в больницу вместе с матерью, чтобы он, как безумный, носился по лужайкам, доедая объедки, оставшиеся после лунатиков. Короче говоря, он тоже получил в представлении свою роль. У моего брата случился припадок истерии, и он начал орать на маму и нанес себе при этом незначительные повреждения… сестра моя, заливаясь слезами, умоляла маму… но она ничего не подписала. А потому в четверг отец снова вернется – на этот раз один. Он наконец-то понял то, что ему следовало понять давным-давно. Понять, что если он хочет обрести свободу, он должен отдать ей квартиру целиком. Такова его нелегкая судьба, поскольку именно в этот момент к ней вернулось ее сознание, крепчавшее буквально с каждой минутой. Он не возвращался в Хайфу вплоть до прошлой ночи… а утром отправился навестить некоторых своих дружков – адвокатов, с тем чтобы они состряпали новое соглашение. Назавтра он возвращается в Хайфу. А в воскресенье, если все пройдет как надо, они получат свой развод, и вечером в понедельник он улетит обратно… Нет, на этот раз он надавил на меня, для меня этот визит ничего не значит. В этом представлении я просто зритель. Яэль и Аси – официальные ликвидаторы. Я свой вклад уже внес. Все эти годы я оставался в этом доме с ними… я тебе об этом рассказывал. Я сыграл роли защитника и прокурора, свидетеля, судьи и исполнителя приговора, все по очереди… так что на этот раз я вне игры. На другой стороне тротуара. Говорил ли я с тобою о нем так подробно во время нашей последней встречи? Что-то не помню.

– Да.

– Похоже, что я и впрямь боялся и нервничал из-за этого визита. Я еще не забыл предыдущий, три года назад, и через полтора после того, когда он впервые бросил нас. Он возник и поселился со мною вместе на целый месяц, больной, сокрушенный, переполненный ощущением вины, запутавшийся между двумя мирами… раненая жертва неудавшегося убийства, возвратившаяся на место преступления… бродивший как тень между своим и ее имуществом, обретший вновь свою собственную кровать и свой дом, терзаемый мрачными воспоминаниями. Он вытаскивал меня из постели в середине ночи и рыдал на моей груди. Он не в состоянии был остаться один ни на минуту – я начал даже беспокоиться, что он никогда больше не вернется к себе в Америку.