‐ Ты мой‚ дядя. Ты дядя Ваня.

А мать охает, суетится, то прижмет голову к Таниной груди, то обнимается с Марусей, и обе всхлипнут, то хватается за свой узел, где припасены гостинцы на все‚ то целует в

макушку Вероник, приговаривая: ‐ Вот и здесь у меня будеть унучка.

Только сутки мог Иван пробыть с родней. Казалось всего лишь и успел, что разобрал

свой чемодан, помедлил над ним немного и снова начал укладываться.

На другой день сидели за прощальным обедом попивали портвейн из водочных

стопок, одолженных у соседей, но с грустью Иван думал: «Когда‐то опять соберемся?

Мама, когда я теперь за тобой приеду? За четыреста километров жил и три года не видел.

А теперь… вся страна между нами».

‐Танюшка, ‐ сказал он, поднимая стопку ‐ А ведь тебе нынче тридцать стукнет. А меня

снова не будет. Давай выпьем за твое счастье. Вот ты уже завуч школы. Выпьем за твое

директорство!

Таня разрумянилась от вина, спокойные глаза ее поблескивали.

‐ Спасибо! ‐ сказала она, ‐ Только главное, ‐ я педагог. а завуч там или директор ‐ это

уж прилагательное.

‐ А чего замуж не выходишь?

Таня ответила спокойно, будто давно ждала этот вопрос:

‐ Чего ж выходить‐то, если сердце не лежит ни к кому! Люблю Сергея. и никак

любовь не кончается, и, помедлив, спросила: А ты не напрасно ли разошелся с Лидой?