Потом Сева опустился на деревянную колоду и оскалил желтоватые зубы:

– Я ж ее сначала убедил. Заговорил ее, помните? Она у меня ручной стала. Потом как опомнилась: бодать захотела. Меня, Надю, ребят… Ну, от этих шуток я ее быстро отвадил. Так она моих коз перебодала. Они сами теперь дурные. Она не жрет, не пьет – откуда только силы берутся? – и их на голодовку подбила. Только затихать начала, и вот те раз, вас сегодня встретила. Как бы всё по новой не началось… Ладно, пойдем молока дам, – он встал. – Идем, покажу, как у меня всё устроено, – крепко взял Лену за локоть, повлек по бетонной площадке, напоминавшей летное поле аэродрома, с огородом по краям. – Там мои покои. Мой подъезд, я один туда хожу… Никто туда… У меня там всяко-разно… Чучела зверей сам набиваю!

Лена хотела вырваться, но настойчивая речь завораживала, подчиняла, и она шла за ним к крыльцу.

– Что вы хотите? – заколдованная, она ощущала себя не только податливой, но и откровенной.

– Дом показать.

– Нет, другое…

Она попыталась притормозить, он заглянул ей в глаза:

– Лена, всё в радость будет…

Он нежно сложил в куриную гузку жирные губы с верхним ободком светлой щетинки. Лена заметила, как в окне вспорхнули занавески, мелькнула соломенная голова.

– У вас дети. Я не могу. Я не хочу.

– Приятное… Я приятное сделаю. Я умею… Такое… Такое-сякое… – похотливый бубенец звякнул в его горле.

– У вас жена. У меня муж… – Они подошли к крыльцу, крашенному в рыжий. – Муж у меня.

– А он что, без греха? Про Райку весь поселок знает.

– Какую Райку? – Лена встряхнула головой, как недавно Ася, за секунду почувствовав себя рогатой. Вырвала руку с животной силой, так, что он не удержал. – Врать зачем?

– Кто врет-то?

– Ты чего мелешь, врун несчастный?

– Я вру? – В его горле зазвякали сразу несколько недобрых бубенцов. – Райка магазинная мужа твоего поминала. Нормальный, говорила, но подкаблучник. Да он к ней год уже не ходит. На другую, видно, перешел. У ней теперь хахаль – таксист с Зеленки.

– Пошел ты на х…, – сказала Лена, с ненавистью оглядывая, словно взвешивая, всего лесника.

– Да мне посрать и на тебя, и на твоего мужа. Козу забирай и иди отсюда!

– Зарежь ее! Мне она не нужна!