— Что ж тут странного? Все Лусардо были убийцами.

— Это невозможно, — возразила Марисела. — Расскажи мне, расскажи.

И когда Лусардо описал ей сцену схватки с Колдуном, не замечая из-за душевного потрясения, что неправильно толкует факты, она повторила:

— Вот видишь, я права: это невозможно. Если все было, как ты говоришь, то, выходит, Колдуна убил Пахароте. Ты сказал, что Колдун находился против тебя, справа, но рана-то на левом виске! Значит, только Пахароте мог ранить его с этой стороны.

Многих часов, в течение которых картина происшествия неотступно стояла перед его мысленным взором, а он упорно старался воспроизвести все ее детали, оказалось для Сантоса недостаточно, чтобы понять то, в чем Марисела разобралась в один миг, и теперь он смотрел на нее, боясь поверить обнадеживающему открытию, как заблудившийся в темном лабиринте смотрит на приближающийся спасительный свет.

Это был свет, зажженный им самим в душе Мариселы, ясность интуиции в сочетании с привитым ей умением разумно смотреть на вещи, искра доброты, помогшая рассудку донести слово утешения до истерзанной души. Ведь именно в этом заключался истинный смысл его жизни: не искоренять зло огнем и мечом, а находить здесь и там сокровенные источники доброты на своей земле и в своих соотечественниках. В минуту отчаяния он забыл об этих высоких моральных обязанностях, но сейчас сделанное им добро возвращалось сторицей и помогло ему вновь обрести чувство уважения к себе. И это происходило не столько потому, что он узнал о своей невиновности в смерти Колдуна, сколько потому, что целебная убедительность слов Мариселы вытекала из ее доверия к нему, а это доверие было частицей его самого, тем лучшим, что жило в нем и что было вложено им в другое сердце.

Он принял от нее успокоение и дал ей взамен слово любви.

И этой ночью в глубину лабиринта, где бродила Марисела, тоже пришел свет.

XII. Грамматика ньо Перналете

XII. Грамматика ньо Перналете

Близился вечер. Пеоны, расположившись около канеев, резали ремни для лассо; вдруг Пахароте, поглядев вдаль, сказал:

— Не понимаю, как это люди живут в горах или в городах, в домах с толстыми стенами. Льяносы — вот святое место для тех, у кого бес внутри.

Пеоны оставили ножи, которыми разрезали на длинные полоски необработанные вонючие кожи, и вопросительно посмотрели на балагура, стараясь угадать, что на этот раз пришло ему в голову.

— Да ведь это ясно как день! — пояснил он. — В льяносах все вокруг — как на ладони, и ты всегда знаешь, кто едет по твою душу, задолго до того, как он приблизится к тебе. В горах гость всегда скрыт поворотом дороги, она загнулась, как бычий рог. Ну, а уж о домах с толстыми стенами и говорить не приходится. Там наш брат христианин все равно что слепец: спрашивает «кто там?», когда уже столкнется с гостем.