В двенадцать часов генерала разбудили и пригласили обедать. Рис в листьях чипилина^{130}. Мясной бульон. Косидо^{131}. Курица. Фасоль. Бананы. Кофе.

— Аве Мария!..

Голос политического начальника^{132} прорвал обед. Сестры побледнели, не зная, что делать. Генерал скрылся за дверью.

— Не надо так пугаться, душечки, я же не дьявол о семи рогах! Просто беда, как нерадушно вы гостей встречаете, а я-то к вам так распрекрасно отношусь! И вы это великолепно знаете!

Бедняжки совсем лишились дара речи.

— И… даже шутки ради войти не приглашаете и стул не предлагаете… хоть на пол садись!

Младшая подвинула стул представителю высшей власти в деревне.

— …шое спасибо, так-то. Однако кто же это обедает с вами? Я вижу, накрыто на троих да еще четвертый прибор?…

Три сестры одновременно уставились на тарелку генерала.

— Это… Разве?… — пробормотала старшая; хрустнули до боли сжатые пальцы.

Средняя сестра поспешила на помощь:

— Не знаю, как вам объяснить; дело в том, что после маминой смерти мы все равно ставим на стол ее тарелку, чтобы не чувствовать себя такими одинокими…

— Сдается мне, вы становитесь спиритками.

— А вы обедали, майор?

— Благодарение божье, меня сейчас покормила супруга, и не успел я отдохнуть после обеда, как пришла телеграмма от министра внутренних дел с распоряжением возбудить против вас дело, если вы не рассчитаетесь с врачом.

— Но, майор, это же несправедливо, вы же видите, как это несправедливо…

— А хоть бы и несправедливо — там, где вещает бог, помалкивает дьявол…

— Разумеется!.. — воскликнули три сестры со слезами на глазах.

— Мне очень неприятно огорчать вас; итак, вам уже известно: девять тысяч песо, дом или…

По тому, как он встал и зашагал к двери, бесцеремонно повернувшись к ним огромной спиной, спинищей, похожей на ствол сейбы, было видно, что гнусный замысел врача близок к свершению.