Вода резвилась вместе с ними, как ошалевшее от радости животное. В яркой паутине отблесков, усыпавших стены, рисовались силуэты их тел, большие, похожие на гигантских пауков. Воздух был насыщен ароматом цветов сокиная, неощутимым присутствием страсти, влажностью лягушиных брюшек, дыханием ягнят, что сосали луга, обратившиеся в белые реки; свежестью каскадов, рождавшихся со смехом; беспокойным движением зеленых мошек. Их окутывала неосязаемая вуаль немых звуков, завораживало пение гуардабарранки и шелест крыльев птицы чары.

Сторож просунул в дверь голову, спрашивая, не за ними ли прислали лошадей из Лас-Кебрадитас. Пора было выходить из воды и одеваться. Камила почувствовала, что в полотенце, которое она, причесываясь, набросила на плечи, чтобы не замочить платье мокрыми волосами, копошится червяк. Закричать бы, позвать Кара де Анхеля, покончить бы с червем, со всем сразу! Но у нее уже пропала охота: дремучая сельва нагоняла страх, словно сеяла червей своим влажно-горячим дыханием, усыпляла, не давая уснуть.

Лошади, привязанные к стволу амате, отгоняли хвостами мошкару. Парень, который их привел, поздоровался с Кара де Анхелем, держа в руках шляпу.

— А, это ты, добрый день! Что делаешь в здешних краях?…

— Работаю. С тех пор как вы меня вызволили из казарм, я тут живу почитай уж год.

— Да, время просто летит…

— Вроде что так, патрон, только я думаю, это солнце несется во всю прыть, за ним и асакуаны^{137} не угонятся.

Кара де Анхель спросил у Камилы, не пора ли отправляться; он остановился, чтобы рассчитаться со сторожем.

— Когда ты скажешь, тогда и…

— Разве ты не проголодалась? Не хочешь ли перекусить? Может быть, сторож продаст нам что-нибудь?

— А вот яйца, — вмешался парень и вытащил из кармана куртки, на которой было больше пуговиц, чем петель, узелок.

— Благодарю, — сказала Камила, — они, кажется, очень свежие.

— Не стоит благодарности, барышня, а яйца в самом деле хоть куда; их куры этим утром снесли, и я сказал жене: «Отложи-ка мне троечку, хочу отвезти дону Анхелю!»

Они попрощались со сторожем; тот все сплевывал от дурного глаза и жевал фасоль.

— Я вот говорю, — продолжал парень, — хорошо бы сеньора выпила яички, ведь отсюда до дома немалый путь и можно проголодаться.

— Нет, я не люблю сырые яйца, от них мне бывает нехорошо.

— Видать, сеньоре не просто угодить!

— Я ведь еще не совсем… я недавно поднялась с постели.

— Да, — сказал Кара де Анхель, — она была очень больна.