Обер-полицмейстер обнаружил его неподалеку от Марфиных ворот с двумя девицами, коих он исправно развлекал калеными орешками и солеными словечками. При этом он не упускал из виду ворота, да и по сторонам поглядывал - так что, увидев архаровскую карету, тут же отвернулся, сделав вид, будто явление сего экипажа его не касается.

Обер-полицмейстер довольно усмехнулся - парень хорошо освоил ремесло. Он тут же приказал лакею Ивану слезать с запяток и, прогнав от красавчика девок, отправить того в помощь Федьке. Где-то поблизости должен был околачиваться еще кто-то из парнишек - должно быть, присматривал за Марфиным задним двором и огородом. Но вылавливать его на крыше сарая или сгонять с дерева Архаров не пожелал - хватит пока с Федьки и одного помощника.

Некоторое время карета стояла посреди неширокой улицы, стояла весьма удачно - в ровной колее, так что тронуться могла легко и плавно. Архаров же все не давал приказа.

Он вспомнил, как давеча, в кабинете, Шварц отводил взгляд и делал руками вот этак - показывая свое бессилие перед капризом обер-полицмейстера. Хитрый немец не спорил, все понимал - и сорвался наконец, не выдержал архаровской придури. Как же переглядываются и пересмеиваются другие? Обер-полицмейстер испугался беглого каторжника!

Архаров повторил это себе чуть ли не вслух: да, испугался беглого каторжника, испугался беглого каторжника… А почему? А потому, что все еще ощущает себя той самой московской вороной, которую, он точно знал, говоря о нем, москвичи поминали: залетела ворона в высокие хоромы.

Тридцати не было, когда на господина Орлова накатила блажь: а дай-ка капитан-поручика Архарова единым махом в полковники и обер-полицмейстеры произведем! Тогда сдуру и не задумался, как сие назначение понравится Москве. Полагал - слово государыни и тут закон. Уверен был - все идет как должно, все - как у того котишки из Каиновой сказки: «Потому, что они - крысы, а я - кот!»

И вот нате вам: обер-полицмейстер никак не соберется в духом, чтобы принять наглый вызов бывшего московского хозяина. Да сколько ж можно?!.

Архаров тихо выматерился и полез из кареты, да так быстро - уже стоявший на запятках Иван не успел соскочить и подхватить барина под локоток.

Нужно было действовать, пока душа горела от злости и от стыда. Пламя, правда, металось внутри - Архаров не позволял себе показывать чувства открыто, и физиономия его сохраняла полнейшую неподвижность. А вот коротковатые ноги выдавали волнение - той особенной чуть суетливой побежкой, которую вся полицейская контора с окрестностями уже знала…