— Разве ружье в сундуке держат, дуреха? Вот оно!

Я бросилась к посудному шкафу, вытащила оттуда топор, которым мы рубили мясо, и протянула Цэнгэлу.

— На, держи!

— Я же говорю — ружье давай! — Цэнгэл оттолкнул меня, сорвал со стены ружье и выскочил на улицу.

Едва сдерживая смех, я крикнула ему вдогонку:

— А топор нужен?

— Нужен, тащи!

Я вышла во двор с топором в руках. Цэнгэл крался, как охотник, но снег под его сапогами предательски поскрипывал.

Дойдя до угла дома, он прошептал:

—Где медведь?

—Ты что, не видишь? Вон под тем высоким деревом сидит.

Цэнгэл пристально вглядывался в темноту.

— Темно тебе, что ли? Дай–ка мне ружье, я сама…

— Тише, не спугни. Сам все вижу.

Не успела я слова сказать, как грянул выстрел, раскатившийся эхом в тишине тайги. Снег с ветки упал мне за шиворот. От неожиданности я выронила топор. Цэнгэл ринулся к лесу. Я даже представить не могла, каким громким и грозным может быть выстрел в ночи. Эхо все еще катилось куда–то вдаль. В лесу треснул обломившийся сук. На двор выскочили перепуганные соседи. Муна Гуай с трясущейся челюстью только и сумел выговорить:

— Что такое, детки мои?

А Дэмбэрэл Гуай молча уставился на нас, не в силах вымолвить ни слова.

Из мрака появился запыхавшийся Цэнгэл и обругал меня:

— Не умеешь язык за зубами держать, вспугнула зверя своей болтовней.

Муна Гуай приблизился к Цэнгэлу с опаской, сторонясь ружья, и снова спросил: