С этими словами он надел ушанку и направился к выходу.

Врач кивнул головой и с любопытством посмотрел на больного.

На койке лагерного лазарета лежал человек, когда-то видно сильный, но сейчас очень худой от недоедания и тяжёлой работы, с многодневной щетиной, лысый, на лбу капли пота от жара, лицо красное. Он лежал с закрытыми глазами, лихорадка его била и он дрожал под тонким лагерным одеялом, время от времени заходясь в надрывном кашле.

— Как себя чувствуете, Осип Игнатьевич? — спросил врач.

— Великолепно! — слабым голосом ответил больной. — Только я Никодим.

— А по документам: Седов Осип Игнатьевич, сорока пяти лет отроду. Шифруетесь? Ровесник революции, а тунеядец. Не стыдно?

Больной с трудом открыл глаза и посмотрел на врача упрямым взором:

— Я монах Троице-Сергиевой Лавры.

— Это где такая?

— В Загорске, под Москвой. Постриг принял с именем Никодим. Работал там и молитвы творил.

— А! Ну, понятно, почему тунеядец. Молитвы читать — не мешки ворочать!

— Бывает, что легче мешки ворочать. Лукавый силён. Я тоже не верил, пока сам не попробовал. Патриарх Алексий имеет медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне».

Монах помолчал и добавил:

— И «За оборону Ленинграда».

Больной тяжело дышал, закашлял и опять закрыл глаза. Врач посмотрел скептически:

— Ага! Верю! Сам болтун.

Больной открыл глаза и посмотрел на врача внимательно.

— Не знаю, может, ты и болтун.

— А ты обманщик! Врёшь, а вам люди деньги за это несут. И не стыдно брать-то? Вот они — не трудовые доходы!

— Это пожертвования от чистого сердца. Люди в храме находят утешение. Скорби в миру много.