— Не звери же большевики? Казаки — трудовое сословие, а большевики за трудящихся.

— Казаки — привилегированное сословие, — возразил Назаров, — а, значить, с точки зрения остальных крестьян России — богатое.

— А большевики всех богатых хотят уничтожить, — поддержал атамана Волошинов, председатель войскового Круга.

— Нет, не может такого быть, — посыпались возражения.

— Лучше всё-таки к Попову от греха подальше.

Но было поздно. Ударом ноги дверь в зал заседаний распахнулась, и вошёл атаман Голубов со своими казаками. Они все в чёрных папахах, на папахах ленты красного кумача.

— Встать! — рявкнул Голубов.

Члены Войскового Круга, а их было около двух сотен, встали по стойке смирно перед десятком голубовских казаков.

Сидеть остался только атаман Войска Донского Анатолий Назаров.

Глаза Голубева налились кровью, и он направился к столу президиума, где сидел атаман.

— Встать! — зло закричал Голубов.

Назаров повернулся к нему, оглядел с ног до головы и спокойно спросил:

— Ты кто такой?

— Я революционный атаман Голубов Николай Матвеевич!

Глыба Голубова нависла над коренастым, большеголовым с большими залысинами, атаманом Назаровым.

— Милостью царицынских рабочих, — чёрные усы Назарова презрительно топорщились.

— Власть рабочая!

— Нет такой власти на Дону!

— Будет! — неистово крикнул Голубов и сорвал с Назарова погоны.

— Да я и без погон атаман Войска Донского, — голубые глаза смотрели презрительно на Голубова, — а вот ты, Николай Матвеевич, больше не войсковой старшина, да и не казак больше.