Лет десять назад приятель из «Комсомолки» принес мне десяток рисунков, точней, фотокопий с них. Работы просто ошеломили, ничего подобного я прежде не встречал. И дело было не только в мастерстве, в точности и тонкости штриха, в уровне владения ремеслом — сильных профессионалов в этой области у нас всегда хватало. Поражал взгляд автора на мир: мудрость, высокая духовность, открытая, смелая чувственность и бесконечная любовь к братьям по человечеству — то, что так редко сочетается в одном художнике.

Об авторе мне рассказали очень мало: девушка из Чебоксар, работает в издательстве, хорошо бы ей как-то помочь.

Помочь я пробовал. Увы… Сусловская камарилья, давившая и сжиравшая наше искусство, помимо всех своих иезуитских запретов, ввела еще и запрет на любовь. Почему-то нормальные отношения мужчины и женщины вызывали у идеологических держиморд такую ярость, словно все они были извращенцами. А на рисунках молодой художницы происходило именно то, что казалось безгрешному начальству совершенным непотребством: он и она, вопреки всем предписаниям, любили не родную партию, а друг друга. Изящный штрих передавал все, что связывает и разделяет близких людей: нежность, тоску, поиски родной души, легкомысленную и трагическую чехарду встреч, верность, предательство, чистую страсть и жестокую похоть. Это была графика, которую очень трудно забыть, но, увы, еще трудней оказалось опубликовать.