— Видения, — медленно произнес Израдец, размышляя, стоит ли продолжать, — Позволяют и видеть, и слышать, и чувствовать. Правильно?

— Вроде, да.

— Ты видел Большое Ничто, слышал страдания?

— Да.

— А чувствовал ли ты боль?

— Боль?.. Свою нет.

— Подумай почему. А сейчас надо одеть наших оборванцев.

— И, раз уж юззи все-равно знают, что мы здесь, — встрял Волна, — Наколдуй-ка нам новые паспорта.

В этот раз Израдец обошелся без фокусов — просто достал из карманов красного кителя маленькие книжечки и раздал протозанщикам. Волна, Рустам и Алена, быстро пролистав, спрятали их в маковой одежде. Антип остановился. Несколько мгновений сосредоточенно смотрел в паспорт, потом поднял глаза на демона, и, шипя злобой, выговорил:

— Ковно́?!! Я Антип Эмануилович Ковно? — тыкнул он паспортом в лицо Израдцу.

— А разве нет? — изобразил удивление демон, но в глазах сверкало веселье, — Ну, извини, настоящую фамилию и отчество я не знаю. Да и имя это не твое. Харалуги все выдумали! Негодяи, ух я им! — Израдец не выдержал и зашелся громким хохотом, — Да, ладно тебе! Потом поменяешь.

— Сам ты Ковно! — заявил Антип и обиженно отвернулся к Алене, — Ты зачем в юззи-то пошла?

— Чтобы встретить тебя, выйти за тебя замуж и тоже стать Ковно́м! — закатился демон, но тут же убрался подальше от разозленного Антипа.

— Зачем пошла? — тихо произнесла Алена, — Ну, слушай…

Девушка поведала историю несчастной любви. Такую простую, заезженную и затертую, что, если бы не участие в ней юззи, Антип перестал бы слушать на второй минуте.

Брошенная стюардесса с разбитым сердцем готова была на все, чтобы вернуть парня. Кто-то из подруг рассказал о юззи, о том, что там выполняют желания. Плата серьезная — будущая жизнь, но разве что-то может остановить влюбленную женщину?

— Во-во, — ухмыльнулся Израдец, снова приблизившись к Антипу, — На это их легче всего ловить! Ладно бы только женщины, а мужики-то как ведутся.

— И что, помог этот? — пренебрежительный кивок на демона, — Вернулась любовь?

— Вернулась, — улыбнулась девушка, — Вернулась в виде совершенно одержимого мною парня. Словно, другого человека. Без самоуважения, без гордости — бесхребетное существо! Уже через неделю он стал вызывать отвращение, а то и брезгливость. Казалось, даже лицо его стало другим — каким-то больным, взгляд — безумным.

— Сами не знаете, что вам надо, — отмахнулся Израдец.