Нащупав в темноте какую-то палку, Сарматов, опираясь на нее, с огромным трудом поднялся на ноги. Сразу закружилась голова, застучала кровь в висках.

– Ничего, ничего, все нормально… – прохрипел он, сцепив зубы от боли. – Все хорошо, прелестная маркиза. Все хорошо, все хо-ро-шо…

Ноги его за те дни, пока он пролежал в повозке, занемели и не хотели слушаться. Но Сарматов заставлял себя делать шаг за шагом, при этом то и дело оглядывался по сторонам.

– Мне ведь совсем не больно. Мне абсолютно не больно, – сипел он, стиснув зубы. – Это же мне только кажется… Все хорошо, прелестная маркиза. Все хорошо, все хо-ро-шо…

И действительно, словно поддавшись его уговорам, боль начала постепенно отступать, только изредка кинжально впивалась в тело, застилая глаза темной пеленой.

Но Сарматов уже не обращал внимания на боль. Он, в общем-то, привык к ней за то время, пока занимался своей нелегкой работой. Поэтому майор продолжал идти, медленно передвигая ноги, настороженно озираясь по сторонам.

Часовые безучастно посмотрели на него мутными глазами и о чем-то продолжили говорить дальше, весело улыбаясь. «Дурь» уже достаточно затуманила их мозги. Сарматов улыбнулся им в ответ и прошел мимо. Охранники сразу же забыли о нем и тут же вернулись к своей «соске».

Лагерь спал. Только изредка какой-нибудь из переминающихся с ноги на ногу верблюдов звенел сбруей или кто-то приглушенно вскрикивал в палатке, должно быть, увидев дурной сон.

Неуклюже продвигаясь между чернеющих в ночи палаток, Сарматов случайно споткнулся о камень и полетел на землю, вскрикнув скорее от неожиданности, чем от боли.

Оставалось каких-нибудь пять секунд на то, чтобы откатиться в кусты. Как только он успел спрятаться за ветками, из палатки вышел человек и настороженно начал озираться по сторонам.

Сарматов узнал его – это был тот самый человек, который о чем-то говорил сегодня со старым погонщиком. И раньше Сарматов тоже его видел. Видел тогда, у блокпоста, перед тем как потерял сознание. Американец еще заплатил тогда этому человеку деньги.

Внезапно Сарматов вспомнил его имя – Али-хан.

Затаив дыхание, майор следил за этим человеком. Али-хан долго и внимательно вслушивался в ночную тишину. Потом медленно направился в сторону кустов. Остановившись буквально в нескольких метрах от Сарматова, он расстегнул штаны и стал мочиться.

Помочившись, Али-хан еще раз оглянулся по сторонам и медленным шагом направился обратно в палатку.

– Странно… – пробормотал Сарматов. – Что-то здесь не так…

Выбравшись из кустов и уже совсем не обращая внимания на боль, он осторожно подобрался к палатке.