Рябцев выбрал второе. И, как только в динамике телефона пискнул заветный сигнал, заорал в трубку:

– Ты чего наделала, тварь? Зачем, скажи мне, зачем?! У нас ведь ребенок будет! Неужели ты настолько тупая курица, что не понимаешь этого?! Думаешь, б… дь, мы квиты теперь? А вот те хер! Я твою семью не разрушал! Я сверну тебе башку, сука, слышишь меня? Сверну башку!

Рябцев швырнул телефон в стену. Телефону повезло – Рябцев промазал, трубка угодила в спинку дивана и плюхнулась на мягкую поверхность.

Рябцев сел на пол. Его словно окатило волной. Трезвея под холодным потоком, ползущим вниз по позвоночнику, Рябцев вдруг отчетливо понял, что только что – прямо сейчас – потерял все.

Он медленно прошел к шкафу мебельной стенки, где они с Викой хранили дорогую выпивку. Выбрал нераспечатанную бутылку рома – его покупала Вика, когда по праздникам ей хотелось чего-то особенного. Она любила коктейли. Попробовала их в отпуске – первом и последнем их заграничном отпуске два года назад в Италии – и влюбилась.

Теперь все это было позади. Не будет ни отпусков, ни коктейлей. Ни чертовой любви.

Рябцев плюхнулся на пол, сорвал крышку и приложился к горлышку бутылки.

В кафе Бегин и Света находились еще около часа, после чего решили выдвигаться. Света была навеселе, и о поездке в Москву, домой, не могло быть и речи. До УВД было лишь два квартала, и Бегин уговорил ее бросить автомобиль там – на стоянке городского управления полиции машине точно ничего не грозило.

Когда они вышли, и Света нажала кнопку брелока, включая сигнализацию и запирая свой красный «пежо», они встретились взглядами.

– Ну вот, за машину можно не волноваться. Теперь… Наверное, в такси звонить надо. Я как-то не продумала этот момент.

Света говорила неуверенно, и Бегин понимал, к чему идет речь. Но он не мог заставить себя поддержать нужное направление разговора. Очень хотел, впервые за долгие годы действительно хотел, но совершенно не мог себя заставить сказать простое «Можем прогуляться» или «Можешь переночевать у меня».

– У тебя же сын, – непонятно почему вспомнил и уж совсем непонятно почему произнес эту мысль вслух Бегин. – Он волнуется.

Его голос звучал предательски хрипло. Голос только что сдал его с потрохами. Света улыбнулась. Подойдя, взяла его за руку.

– Из кафе я звонила его папаше. Черт, я такая пьяная… Попросила забрать Пашку. Так что домой мне сегодня, по большому счету, не особо и нужно. Если хочешь, мы можем… погулять еще. Или выпить что-нибудь еще. У тебя. Если… если ты не против.

Бегин не был против.

Рябцев сидел в полной темноте на полу гостиной. За окнами мерцал огнями ночной город, который сегодня нанес ему сильнейший удар ниже пояса. Город был не при чем, но Рябцеву было легче думать, что вина города здесь немалая. Рябцев курил, приспособив в качестве пепельницы первую же попавшуюся под руку стклянную банку на кухне. На его брюках лохмотьями валялись частицы просыпанного табака из одной из бесконечных самокруток.