– В течение первых пяти лет мне бы выплачивалось сорок тысяч долларов в год. В дальнейшем эта сумма росла бы понемногу, пока мне не исполнится пятьдесят. Затем, если пользоваться терминологией адвоката, в связи с истечением срока давности брачный контракт переставал действовать.

– Пять лет по сорок тысяч в год, – сказал я. – Примерно столько же вы зарабатывали в компании «Прада».

– Там я имела неплохие деньги.

– А сколько вы получили теперь, став вдовой?

– Все довольно сложно… Налог на наследство… Не думаю, что смогу назвать точную цифру…

– Сколько? – повторил я.

– Приблизительно один миллиард двести тысяч, – произнесла вдова, отворачиваясь.

Цифра была такой ошеломляющей, что я не сразу смог ее осознать, и она на мгновение словно зависла в воздухе. Затем женщина повернулась ко мне лицом. К моему удивлению, она вся дрожала от переполнявших ее эмоций, глаза пылали гневом.

– Знаете, почему я закрывала ставни на террасе? Сказать, зачем я туда пришла? Там была наша супружеская спальня. Я каждый вечер плыву на шлюпке до берега, поднимаюсь по ступенькам и иду через лужайку в эту комнату. Когда я лежу на постели, то ощущаю его запах, и мне кажется, что стоит повернуться на другой бок и он окажется рядом. Люди могут говорить о деньгах что угодно, но эта пара простыней в арендованном доме – все, что у меня от него осталось. Я любила мужа, мистер Уилсон.

Глаза Камерон увлажнились. Она едва сдерживала слезы, преисполненная в этот момент достоинства и мужества. Трудно было ей не посочувствовать. Если это с ее стороны всего лишь притворство, она могла смело выдвигать свою кандидатуру на пост губернатора штата или даже президента.

– А теперь я хочу, чтобы вы ушли. Если у вас возникнут еще вопросы, обращайтесь в турецкую полицию. Они проводили расследование и имеют полный текст моих показаний. Добавить мне нечего.

Направляясь через террасу к парадному въезду, я прокручивал в памяти наш разговор, склоняясь к тому, чтобы поверить ей. Увы, в таких случаях никогда не знаешь наверняка. Сворачивая за угол, я оглянулся. Вдова стояла на террасе, босая, мучительно красивая, и глядела в сторону бельведера и того места, где погиб ее муж. На мгновение мне показалось, что Камерон сейчас обернется и проводит меня взглядом, но она этого не сделала.

Я вышел на длинную подъездную аллею, и ночь поглотила меня. Зловещий дом погрузился во тьму. Придя сюда полный сомнений, я уходил убежденный, что кто-то вынудил Доджа отвлечься от наркотиков, взять бинокль и отправиться на последнюю в своей жизни прогулку.