— Загляни, загляни!

Козловский-Баранников наклонился над обрывом. Я вытащил пистолет с глушителем.

— Видишь?

— Но там ничего нет.

— Там должен быть ты.

Баранников отшатнулся. И увидел пистолет.

— Но почему? Но за что?

— За то, что ты сбежал из тюрьмы, за то, что познакомился со мной, за то, что ты лазил по сетям и влезал туда, куда влезать не следует.

— Но об этом просили меня вы!

— Да, просил я. Но таким было мое задание. А теперь я должен тебя устранить. Как очень опасного свидетеля.

Баранников не бежал. Он как зачарованный смотрел на черное дуло пистолета. Как кролик на черный провал пасти наползающего на него удава.

— У меня нет другого выхода, — сказал я, — и у тебя нет. Здесь ты угрожаешь Безопасности, которая проводила эту, о которой тебе и о которой ни единому человеку знать нельзя, операцию. За границей тебя тоже не ожидает ничего хорошего. Там ты очень крупно насолил их Безопасности, выпотрошив их секретные папки.

— Но там они меня посадят в тюрьму. Пусть лучше в тюрьму…

— Они не посадят тебя в тюрьму. Потому что ты выпотрошил папки, о которых официальные лица ничего не ведают. Ты знаешь о них. И тем смертельно опасен. На их территории ты не проживешь и суток. Ты погибнешь. Потому что не можешь не погибнуть. Хоть там. Хоть здесь. Я просто сокращаю твою агонию. Извини.

Я поднял пистолет. И выстрелил. Баранников схватился за голову и упал. В отрытую персонально для него могилу. Теперь должен был прийти могильщик, забросать яму землей и воткнуть в холмик дощечку с обезличенным, тысяча каким-то номером. С номером неопознанного и невостребованного трупа.

Я подошел к могиле.

Баранников был жив. Пуля прошила ему правое ухо. На воротник, на плечи толчками текла кровь. Мне нужна была кровь. Мне нужно было много крови. Кровь и боль убеждают лучше всех прочих аргументов.

Баранников ждал второго, на этот раз окончательного выстрела.

— Теперь слушай. Слушай внимательно, — сказал я. — Я даю тебе шанс. Один на миллион. Сегодня ты уедешь за границу. Не в Америку и не в Канаду. Туда тебе путь заказан. Там ты погибнешь еще вернее, чем в этой могиле. Ты уедешь в Африку. Я от твоего имени подписал пятилетний контракт с одной фирмой. Ты будешь работать в этой стране безвылазно и безвыездно десять лет. Я не обещаю, что жизнь твоя будет сахаром, но это будет жизнь. Любые попытки выхода за означенную зону будут пресекаться. Смертью. Вот твои документы. Вот контракт. Вот билет на самолет.

Я бросил в могилу папку с документами и бинты.