— Это ты меня в подъезде?..

Тот отвернул взгляд в сторону.

— Ты?!

Отступил на шаг и сильно и точно ударил его носком ботинка в пах.

Лешка Хват вскрикнул, упал на колени, но до пола не достал, повис на наручниках.

— Говори!

Распаляя себя злобой, пнул еще раз. И снова туда же. Лешка Хват захрипел, заплакал, завыл.

Гундосый испуганно смотрел на расправу со своим приятелем.

И должен был смотреть. Потому что это зрелище предназначалось для него. Иногда видеть боль страшнее, чем ее испытывать.

— Я убью тебя! Убью! — орал, бесновался бизнесмен Сашок, обрушивая на вздрагивающее, безвольно висящее тело удары. Он уже даже ничего не спрашивал — просто бил. Просто убивал.

Закрыться, защититься от ударов истязаемый не мог. Его руки были задраны вверх. Из-под защелкнутых на кистях наручников часто капала кровь.

— Я скажу, скажу… — пытался шептать разбитыми губами Лешка Хват. — Я скажу…

Но Сашку уже было наплевать на то, что он скажет или не скажет. Он уже не мог остановиться. Он играл состояние аффекта. Очень натурально играл.

— На! Получи! Получи, гад!..

Последний удар был снова направлен в пах. Удар был не сильный, но точно психологически рассчитанный. На Гундосого рассчитанный. Тот имел возможность представить, что остается от того места, в которое три раза подряд пинают жестким башмаком.

Лешка Хват обмяк и на мгновение потерял сознание. Москвич стер с кулаков кровь и перешел к соседнему телу. Гундосый не смотрел на него, Гундосый, не отрывая взгляд, смотрел на носок его ботинка. На узкий, окровавленный носок ботинка. Только на него…

— Ты, конечно, тоже ничего не скажешь, — в утвердительной форме спросил Москвич.

И переступил правой ногой чуть назад.

Гундосый мелко-мелко затряс головой. Он был весь в предощущении удара.

— И не надо говорить…