Армия проигрывала бескровно, но проигрывала вчистую.

Управление было практически утрачено. В том числе утрачено хозяйственниками. Как ни странно, но в этой необъявленной войне все было наоборот, все шиворот-навыворот — передовые части были оттеснены на периферию борьбы за территории, а тыл стал фронтом. Именно тыловики первыми почувствовали начало конца.

Матснабжение и матучет полетели ко всем чертям — имущество армии тащили все кому не лень — тащили в Европе, Прибалтике, Средней Азии… Кто-то, в лице глав вновь образованных государств, воровал целыми арсеналами, гарнизонами, эскадрильями и эскадрами. Просто брал и забирал вот этот сильно нужный ему крейсер с оказавшимися поблизости ракетными катерами. Кто помельче, растаскивал воинское имущество единицами автотранспорта, запчастями, цинками с патронами.

Все то, что создавалось десятилетиями, было разворовано в считанные месяцы.

Генерал Крашенинников пытался разобраться в создавшемся хаосе, пытался управлять, что-то с кого-то требовать. Он звонил в части, приказывал предоставить ему отчеты по проведенным ревизиям, ругался матом и грозил трибуналом.

Ему отвечали:

— Есть!.. Так точно!.. Будет сделано!..

И про себя посылали подальше.

Генерал писал грозные бумажки в округа и просил принять меры и наказать виновных. Ему отвечали вежливыми официальными отписками, суть которых сводилась к тому же — а не пошел бы ты, генерал, к одной бабушке…

И генерал шел, шел на прием к первым замам министра. Но те только разводили руками. Говорили — мы знаем о происходящих в армии безобразиях, мы приложим максимум усилий… И прикладывали усилия к приватизации подмосковных казенных дач.

Развал начался даже в ведомстве генерала. Его подчиненные стали задерживаться в командировках, а когда возвращались, краснели и прятали глаза.

— Вы разобрались?

— Так точно, разобрался. Там все в полном порядке…

У подполковников, майоров и даже старлеев стали появляться престижные иномарки.

— Откуда?! — грозно спрашивал генерал.

— Теща в лотерею выиграла…

Хозяйственник Крашенинников справиться с разрастающимся бардаком не мог. Мог — спецназовец Крашенинников. Тот, который громил душманские караваны и «захватывал» пусковые. Тот мог все. Но его связывал по рукам и ногам «устав подковерной службы».

Но однажды наступил перелом.

Независимая Украина решила прибрать к рукам одну из гвардейских дважды орденоносных танковых частей. О чем командир отбил генералу срочный факс.

Сколько можно! — возмутился генерал и сел писать рапорт на имя вышестоящего начальника.