Во-первых, она минут пять тарахтела с Бахытом на языке, которого ни Карл, ни пострадавшая девчонка-кадет не понимали (вспомнил! Мысленно хлопнул себя по лбу Карл. Бахыт! Вот как его зовут!).

Во-вторых, она в присутствии Карла и Бахыта вытянула уже у Ирмы (имя девчонки-кадета, надо не забыть) все нелицеприятные подробности, предшествовавшие поножовщине.

Затем (а вот тут бинго, Карл удивился в сто пятый раз за вечер), пристально таращилась Ирме в глаза минуты две, после чего задумчиво спросила:

– Что с твоей психикой?

– Острое полиморфное психотическое расстройство, – чётко и спокойно оттарабанила в ответ девчонка-кадет. – Но я на терапии, всё работает, к обучению в Корпусе допущена официально.

А Карл хлопнул себя по лбу, уже не мысленно: на эту девочку была «своя» медкарта, в которой действительно указывались весьма деликатные детали её прошлого в плане психиатрии.

Сегодня такое заболевание в Федерации основанием для поражения в правах не являлось, в том числе не мешало учиться в Корпусе. Но радикальные коррекции, блокирующие возврат к «нездоровому» состоянию, возможны только после восемнадцати-двадцати. А пока девочка была на терапии и что-то там принимала, пользуясь своим правом не ставить медсектор Корпуса в известность: согласно последним редакциям Закона Федерации о правах пациентов психиатрии, именно её случай подлежал амбулаторному наблюдению (можно – дистанционно, то есть через комм, если пациентка в Корпусе, а лечащий врач – в другом городе).