Он поцеловал ей руку.

— Прошу прощенья, Даниэла.

Она смущенно посмотрела на него.

— Прощенья?

— Да, — тихо сказал он, чтобы не слышали присутствующие в комнате. — Я недооценивал твой дух. Всегда смотрел на тебя как на богатую девочку, единственной целью жизни которой было любование прекрасным и увлечение фантазиями Золушки. Я ошибался.

— Не уверена, что понимаю, — с сомнением в голосе сказала она.

— Во время моего отсутствия ты оказалась на моем месте и приняла бразды правления с достоинством и решительностью, — искренне сказал он. — Ты поистине доказала, что Даниэла Сарве — первая женщина на земле.

Неожиданно она почувствовала глубокую жалость к нему. Во многих вещах он казался наивным. Только сейчас он начал ценить ее способности. И всё-таки ее желания были совершенно недоступны ему. Он не мог догадаться о степени ее коварства.

Когда он узнает ее полностью, будет слишком поздно.

Когда тем же вечером Сарве в халате сидел на диване и смотрел телевизор, в комнату вошел Анри Вийон. Корреспондент стоял в центре улицы Квебек, окруженный огромной толпой радующихся людей.

— Спасибо, что пришёл, Анри.

Вийон посмотрел на телеэкран.

— Сделано, — сказал он спокойно. — Закончился референдум за полную независимость. Квебек стал страной.

— Теперь наступит хаос, — сказал Сарве.

Он нажал кнопку на пульте управления, и экран погас. Повернулся к Вийону и показал на стул.

— Как ты относишься к этому?

— Уверен, что переход пройдет гладко.

— Ты слишком оптимистичен. До тех пор пока не состоятся всеобщие выборы нового правительства, парламент Квебека будет в смятении, великолепная возможность для «Общества свободного Квебека» выползти из коллектора и затеять игрища с применением силы. — Он грустно покачал головой. — Смерть Жюля Гуэррьера не могла произойти в худшее время. Мы с ним могли бы работать вместе для смягчения перехода. Сейчас — не знаю.

— Тебе, вероятно, необходимо заполнить вакуум, оставленный Жюлем?