— Он демонстрирует одежду Марголина, в которой тот исчез.

— Но все равно нужно думать о Лорен.

— Моран говорит, она тоже мертва.

Питт почувствовал, что словно погружается в зыбкий песок.

— Проклятый лжец!

— Может, и так, но, если он прав насчет Марголина, ты порочишь следующего президента Соединенных Штатов.

— В тот день, когда этот подлец принесет присягу, я откажусь от гражданства.

— Вероятно, не ты один, — мрачно сказал Сандекер. — Но твои личные чувства не меняют ситуацию.

Питт был непреклонен.

— Из Луизианы позвоню.

— Я надеялся, что ты так скажешь. Оставайся на связи. Я здесь буду делать все, что смогу.

— Спасибо, старый мошенник.

— Шевелись. И скажи Джордино, чтобы перестал красть мои сигары.

Питт улыбнулся и повесил трубку. Он закончил сборы и торопливо вышел из ангара. Через три минуты у него дома зазвонил телефон. В двухстах милях от него Сал Касио с пепельным лицом в отчаянии напрасно ждал ответа.

Глава 67

Глава 67

Днем в десять минут первого Алан Моран прошел по главному коридору Капитолия, спустился по узкой лестнице и добрался до далекого кабинета, который держал для своих личных нужд.

Большинство людей его положения постоянно окружены помощниками, но Моран предпочел пойти в одиночестве, чтобы не отвлекали пустые разговоры.

У него всегда был осторожный вид антилопы, которая высматривает хищников на африканских равнинах. Глаза без выражения — такие бывают у тех, чья единственная страсть — власть, власть, полученная любыми способами и любой ценой. Чтобы достичь престижного положения в конгрессе, Моран старательно поддерживал свой имидж. В общественной жизни он был ревностным верующим, настоящим олицетворением дружелюбного застенчивого человека с теплым чувством юмора, соседа с вашей улицы, всегда готового одолжить газонокосилку; выходца из бедной семьи, всего добившегося своим трудом.

Но его частная жизнь была прямо противоположной. Тайный атеист, он смотрел на своих избирателей и вообще на людей как на невежественный сброд, который позволительно использовать к своей выгоде. Никогда не женившийся, не имея близких друзей, он жил скромно, как монах под епитимьей, в маленькой съемной квартире. Каждый доллар сверх средств к самому скромному существованию шел в его тайную корпорацию в Чикаго, где добавлялся к полученному от нелегальных вкладов, взяток и других видов коррупции.