– Браво, – господин президент, – сказал Шиллер. – Вы по-прежнему уверены в своих кадрах.

На губах президента появилась слабая улыбка:

– Я служил вместе с Кертисом Чандлером в Корее, когда мы оба были артиллерийскими лейтенантами. Он мог бестрепетно вести огонь по беснующейся вооруженной толпе, но ни за что на свете не обидел бы ни ребенка, ни женщину.

– Но дело еще не закончено, – напомнил генерал Меткалф.

Президент кивнул:

– Теперь мне предстоит держать ответ перед американцами за то, что на их землю хлынула масса нелегальных эмигрантов.

– Зато ваша сдержанность станет весомым аргументом в будущих переговорах с президентом Де Лоренцо и другими лидерами центральноамериканских стран, – успокоил его Дуглас Оутс.

– А тем временем, – добавил Мерсьер, – наши военные и дипломаты будут спокойно собирать обманутых Топильцином людей и без шума выдворять их за пределы страны.

– Эта операция должна производиться как можно более гуманно, – твердо заявил президент.

– Мне кажется, господин президент, вы кое-что забыли, – сказал генерал Меткалф.

– Вы о чем?

– Об Александрийской библиотеке. Теперь ничто не помешает Топильцину завладеть артефактами.

Президент устремил взор на сенатора Питта.

– Что скажете, Джордж? Теперь на вас вся надежда. Может быть, вы введете нас в курс своего плана?

Сенатор, не поднимая глаз, упорно смотрел в стол. После долгого молчания он произнес:

– Мой сын Дирк придумал обманный ход. Если все пойдет хорошо, Роберт Капестерре, он же Топильцин, не сможет наложить руки на сокровища древних. Но если план Дирка не сработает, что тоже нельзя исключить, Капестерре будет править Мексикой, а сокровища будут утрачены навсегда.

75

75

Благодарение богу, религиозный фанатизм и маниакальное стремление к власти Топильцина не привели к кровопролитию. Во время шествия никто не погиб. Единственными жертвами стали утонувшие при первой переправе.

Никем не сдерживаемся толпа прошла через армейские позиции, потом по улицам города к холму Гонгора. Пение прекратилось. Люди выкрикивали лозунги на ацтекском языке, которые ни американцы, ни большинство мексиканцев не понимали.