Марко не знал, сколько он был без сознания. Открыв глаза, он увидел, что Станус, свернувшись, лежит у его ног и скулит. Это был самый печальный звук, который цыган когда-либо слышал, и теперь, впервые в своей жизни он действительно слушал голиа. Он понял, как много эти два племени – колено Иедды и голиа – значили друг для друга.

– Нет времени грустить, старый друг, – с трудом произнес Марко своим искалеченным ртом, зная, что пока он говорит, его легкие наполняются кровью. – Ты должен еще кое-что для меня сделать, – добавил он, продолжая захлебываться кровью. – Сейчас ты должен покинуть меня, брат, – сказал Марко, и его голова упала еще ниже, потому что его силы иссякли.

Станус заскулил и начал ходить по кругу. Его скорбь была безграничной, потому что волк знал, что больше никогда не увидит Марко. Даже несмотря на то что зверь не доверял цыгану, все голиа любили внука цыганской королевы.

– Встань, брат волк. Встань и пусти меня в себя в последний раз, – попросил Марко. – Без зелья, без заклинания. Прими меня полностью и позволь мне исправить то, что я натворил.

Слова затихли, когда Станус взревел и гневно затряс большой головой. Затем зверь оттолкнулся от пола и встал одним быстрым и резким движением. Теперь альфа-самец находился лицом к лицу с Марко.

– Один… последний… раз… старый… друг… позволь мне… бежать… с тобой. – Слова были такими тихими, что Станус наклонился и навострил уши. Затем зверь медленно поднял свою правую руку, положил длинные пальцы на голову Марко и надавил когтями на тонкую кожу. Цыган почувствовал легкую боль, а затем связь между ними и животным установилась в последний раз. Это был единственный раз на памяти иеддитов, когда человек принял решение умереть, находясь в сознании голиа.

Станус вскоре отпустил Марко и отошел к дальней стене, и голова умирающего упала на грудь. Его сердце почти остановилось в тот момент, когда голиа установил связь. Марко ушел, осталось только его избитое тело.

Хищник замер, и его глаза снова сузились и превратились в яркие узкие щелки. Голиа неожиданно повернулся к двери, и его рев потряс здание. Марко открыл Станусу правду о том, что происходило на самом деле.

Волк тремя большими шагами достиг поврежденной двери, а затем начал колотить по металлу кулаками, вымещая на нем свой гнев. Дверь разлетелась на куски под его яростными ударами. И вот Станус встал в дверном проеме.

Его вой донесся до самого перевала. Уилл Менденхолл и инженеры из 82-й дивизии встали под проливным дождем и посмотрели на юг.

В тот момент, когда разум Марко угас в его избитом и искалеченном теле, мадам Корвески подавила рыдание. Ее сердце сжалось, и она не могла не подумать о том, каким ее внук был в детстве, и о том, как он играл со щенками голиа, среди которых были Станус и Микла. Теперь Марко покинул их, и она знала, что больше никогда не увидит своего мальчика снова. Как старуха ни пыталась сдержать свои эмоции, ее сердце разрывалось от скорби по внуку, который всего лишь хотел лучшей жизни для своего народа.