Подобных мест в городе несколько. Мой дом теперь не излучает. А когда-то… Излучает, но, видимо, слабее, Дупло Врачевателя. А попавшие в это поле и не имеющие достаточно сил для сопротивления — люди конченые, все у них теперь наперекос. «Сема, ты где?» И весь город этим полем схвачен, где посильнее, где нет.

Наконец я покидаю свое убежище и обследую квартиру. В ней нет никого. Хозяин вышел ненадолго и даже дверь не прикрыл. Я иду на кухню, открываю холодильник, достаю холодную котлету, вторую, вспоминаю, где У Семы обычно припрятан ситный. А ситный в шкафчике. Потом я долго пью чай. Семы все нет. Я иду в комнату, вижу наконец, что я в обуви, возвращаюсь в прихожую, отпираю дверь. Мне кажется, что больше не нужно опасаться. Иду в комнату, падаю на диван и мгновенно засыпаю. А когда сон оставляет меня и я открываю ясные очи, можно уже лицезреть Сему. Он сидит за столом, покуривает и говорит: «Не спи, не спи, художник».

Потом я долго рассказываю ему про звезды и космический ветер, а он мне про свое изумительное существование. Потом я иду принимать ванну, а Сема бежит к бутлегеру за чекмариком, и мы празднуем встречу.

Сумерки наполняют комнату, что очень располагает к длинному и незамысловатому мужскому разговору.

— Я сегодня встретился с одним человеком. Вернее, не встретился. Он мне сзади руку на плечо положил и говорит: «Как там насчет жизни в иных мирах?»

— И правильно спросил. Ты сюда вообще зачем приехал? Сидел бы да следил за туманностями. Сколько тебе за бдение платят?

— Платят. Хорошо платят.

— Ну вот. Приехал, так получай вопросы от своего — дорогого Невероятного человека. Это ведь он был?

— Да!

— Он, видимо, тоже подрастерялся и сидит сейчас дома и гладит Ижицу по попе. И думает, что ты намерен предпринять? Он от ужаса и в состоянии аффекта спросил. Ты понял? А что бы нам предпринять? Хочешь взять меня в подручные?

Что я мог сказать Семе? Он понимал в делах ностальгических и кромешных больше меня.

Мы вышли из дому к каналу, чтобы присесть на наше обычное место и прикинуть, что к чему. Прежде, однако, мы должны были пройти через двор.

Собирали в огромные эмалированные тазы белье, снимали со шнуров свое богатство островные хозяйки, возвращались по своим квартирам блудные дети и старательные ученики начальных классов, так как настал одновременный час их возвращения. В исчезающем свете дня? можно было различить вспышки маяка, к которому мы — направлялись. А на другой стороне канала, на «большой земле», стояло здание моего бывшего дома, то есть это просто так говорится. Какие у нас такие свои дома? Квартира у меня была там своя. И то не своя, а взятая внаем. И не внаем, а по «подряду» на охрану и полив цветов. А те, кто эти цветы взращивал, тоже не могли считать ее своей, так как она принадлежала незыблемому государству. Но как бы то ни было, я там жил, а дом моего житья там не одобрял. Между домом и мною теперь чистое поле, триста метров перспективы.