По каким-то одному ему известным параметрам пилот выровнял планер, и тот, скользнув плоским брюхом по песку, со скрежетом заскользил по нему. Постепенно скольжение закончилось, и планер замер. К ним подъехал грузовик, остановился рядом. Из открытой двери выглянул человек в чалме и халате и весело крикнул:

— Салам аллейкум, Ахмед.

— Аллейкум ассалам, уважаемый Рано, — ответил пилот и, повернувшись к Бойко, добавил: — Вот этот человек будет вам в Кабуле и поводырем, и отцом родным, и матерью-кормилицей.

Когда «стрелки» выбрались из планера, человек в чалме и халате выпрыгнул из кабины и громко произнес по-русски:

— Здравствуйте, товарищи.

XXI

XXI

Сухой хворост горел ярко, без дыма и почти без шума, лишь иногда в огне трещали сучья, выбрасывая небольшие горсти искр. Вокруг выложенного из битых кирпичей очага молча сидело шестеро диверсантов. Угрюмые, заросшие щетиной лица, красные от усталости, запавшие глаза. Орудуя ножами, разведчики резали засохшие куски вяленого мяса и хрустели сухарями. Продуктов осталось совсем мало, доедали последние остатки, чая совсем не было, из чайника пили горячий отвар каких-то сушеных кореньев из запасов прапорщика Зульфибаева. Отвар был горьковатым и пахнул то ли укропом, то ли сельдереем. Держа двумя руками алюминиевую кружку, мичман Лебедев мечтательно произнес:

— Сюда бы топленого сала, мировая похлебка получилась бы.

— Ага, — отхлебывая из своего котелка, поддержал разговор Ковалев, — а в тюрьме сейчас макароны дают.

Фраза из знаменитой кинокомедии в другой раз вызвала бы взрыв смеха, а сейчас бойцы лишь улыбнулись, не до шуток. Поев, майор Чечетов запил сухую лепешку отваром, сунул кружку в рюкзак, бросил хвороста в огонь и стал ожидать, когда остальные закончат трапезу. Разгоревшийся костер осветил красным стены большой комнаты, по потолку забегали тени. Ужин заканчивался, разведчики допивали отвар, прятали в вещмешки свою нехитрую утварь, вытирали об одежду ножи, засовывали их в ножны. Когда все было закончено, Чечетов снова подбросил в очаг хвороста.

— Теперь нам точно известно, — произнес задумчиво майор, глядя на блики света на кирпичной стене, — Нурадин послезавтра покидает резиденцию Д’Олэнторна и возвращается на границу к своим таджикам. У нас остался один день и две ночи. Чем мы располагаем?

Вопрос касался наличия взрывчатки и относился к Киму.

— У нас пять килограммов пластика, семь двухсотграммовых шашек тротила и два десятка гранат различных систем, — произнес старший лейтенант, яростно чеша затылок (все-таки набрался вшей от той тюбетейки), потом добавил: — Есть три одноразовых гранатомета.