— Насколько он был близок к руководству — не знаю, — признался Оборотень.

История о том, как парень выполнял задание «найти для того, чтобы потом уничтожить» и нашел родного брата, позабавила всех, но не развеселила, потому что не прибавила сведений о теперешнем местонахождении экс-Шершнева Дмитрия Степановича.

— Постойте, — вдруг что-то вспомнил Стас Шершнев, — Лена один раз спросила, возьмет ли он ее в Кейптаун. И вроде как они что-то говорили про дом. Мне кажется, Митя построил в Кейп-Тауне дом. Точно, потому он и уезжал туда.

Потапчук молча глянул на помощника, тот коротко кивнул и вышел. Пока его не было, Потапчук подробно выспросил о том, что произошло на даче, из-за чего погибла Лена. По каким-то эпизодам и репликам можно было предположить, каков был характер отношений в организации столыпинского фонда.

— Товарищ генерал, Дмитрия Степановича Петрова на борту рейса в Кейп-Таун нет, но с пересадкой в Лондоне летит туда из Москвы Дмитрий Степанович Шершнев.

— Странный маршрут, однако, Москва — Лондон — Кейп-Таун, — удивился Потапчук.

— Есть такое соединение. Бритиш Эйруэйз, товарищ генерал.

— Бинго! — сделал заключение Федор Филиппович. — Связывайтесь с Интерполом, берите его, где бы ни застали. Хоть в воздухе с самолета снимайте!

— Есть, товарищ генерал, — отрапортовал помощник и вышел исполнять задание.

Потапчук сел снова на свой стул напротив парня.

— Ну что, Оборотень, правильно я тебя назвал?

— Правильно, — кивнул без энтузиазма допрашиваемый.

— Вот и получается, что сдал ты своего брата.

Парень ниже наклонил голову над столом, но ничего не ответил. Генерал видел, что челюсти он сжал сильнее, очень сильно.

— Почему же ты не отдал его Столыпину, своему прямому начальнику, но сдал государству? Вы же не любите государство. Оно вам враг.

— Не знал я тогда, что он убийца. Лена ни в чем не была виновата. Митя был очень жесток. Он вообще изменился. Я испугался, что он с его злостью еще много дел натворить может. И Лену мне очень жалко.

Оборотень замолчал и еще ниже наклонил голову. Потапчук понял, что парень еще не высказался до конца, но не стал торопить, давая ему возможность осознать то, что беспокоило.

— Знаете, если быть честным до конца… — начал юноша и снова замолчал.

— Ну да, раз уж ты именно с этого начал, логично было бы выстоять именно на этой позиции, — подзадорил его генерал, — а не поменять концепцию.

Парень горько хмыкнул, кратко, нервно улыбнулся, но поднял голову.