Следователь оценил сдержанность "свидетеля" и плохо завуалированные подзуживания прекратил.

– Давайте вернемся к нашим…вопросам.

Прокурорский пиджак мурыжил Величева без устали. Вопросы задавал разнообразные, от биографических до почти интимных, однако больше всего интересовался Никитиным. Спрашивал о том, с кем Кривой дружбу водил, с кем враждовал, какой у него характер и тому подобную муру. Иногда озадачивал скользкими намеками, касающимися "мокрухи", а иногда между делом, словно удочку, "закидывал" Величеву вопросы, на первый взгляд не имеющие особого значения, но…специфические. Какие-то гладкие, туманные, типично прокурорские, с закавыкой, Серега ни один из них дословно и воспроизвести бы не сумел. Ответить все же сподобился, спасибо Денисюку, тоже обтекаемо и со ссылкой на плохую память. А на намеки Велик обижаться не смел, изображая смирение и готовность сотрудничать с прокуратурой.

Через три часа вопросы иссякли. Знаменуя окончание допроса, заурчал принтер и принялся выплевывать из чрева распечатанные листы. Шум компьютерной техники и шелест бумаги обрадовал Серегу больше, чем последний школьный звонок завзятого хулигана и двоечника. Допрашиваться, пусть даже и свидетелем – занятие не самое приятное, к тому же Величев сильно нервничал, подсознательно ожидая от прокурорской морды какой-нибудь гадости, на которые ребята из органов горазды. Например, объявления о том, что Серегин статус меняется, из свидетелей он переходит разряд подозреваемых и задерживается, по обыкновению, "до выяснения" на двое суток. Для начала. И понесется телега по ухабам: арест, "разговоры по душам" с оперативниками, пресс-хата и прочее. Короче, вилы.

Даже после того как Велик подписал протокол – пока все завизируешь, рука отсохнет – и попрощался, а следователь пожелал ему всего хорошего, расслабиться не получилось. Слишком елейным голосом было высказано пожелание. Столько "хорошего" не пережить, не пережевать. Сказал – будто в спину выстрелил, у Сереги от мрачных предчувствий под ложечкой засосало и ладони вспотели.

Однако конвой его за дверью с наручниками не ждал, опера на входе не приняли…

Только на крыльце здания прокуратуры Серегу окончательно отпустило. Воротник рубашки перестал играть роль петли и разжал смертельную хватку, дышать стало чуть легче.

Дай бог, и жить теперь станет легче.

* * *

Отпустив Величева, Данилец сунул протокол допроса в уже довольно пухлую папку с уголовным делом и вздохнул. По этому "свидетелю" тюремная камера даже не плакала, а рыдала горючими слезами, но доказательств его вины пока никаких не было. Пока не было.