Человек ступил в узкую полоску света, и целую секунду Проскурин мог видеть его совершенно отчетливо. Здоровый, крепкий, из. породы бультерьеров, парень. Тяжеловат, правда, чуток, но, в общей, в порядке. Спортсмен, наверное. Плечи — косая сажень, тяжелый подбородок, короткая стрижка, бычья шея и кожаная куртка, джинсы, на ногах кроссовки, несмотря на слякоть.

Проскурин подумал, что парень скорее всего попытается зайти со спины. Но тут, пожалуй, справиться можно. Если он один, то как-нибудь совладаем. Легким движением майор сунул руку за отворот пальто, вытащил пистолет и переложил в карман. Сжал покрепче пальцами ребристую рукоять. Надо бить сразу в переносицу.

«А потом? — подумал он. — Кудадальше-то? В этот тусклый переулок? А если снаружи его поджидает еще парочка? Тогда все… Тогда попался. Интересно, есть ли из двора еще какой-нибудь выход? — Утром Проскурин такового не заметил. — Ну, в самом крайнем случае, — решил он, — выстрелю по ногам».

Плечистый тяжело прочавкал кроссовками под арочкой, остановился в двух шагах от «пошатывающегося алкаша» и внятно сказал:

— Ты, козел, а ну давай отсюда! Не х…я тут!

Проскурин покачнулся, уперся рукой в стену, с деланным испугом взглянул на обладателя мощных бицепсов. И едва не рассмеялся. Мальчишка ведь, совсем пацан. Лет девятнадцать, наверное, не больше. Волнение — штука прескверная. Отвратительная, надо сказать, штука, волнение.

— Все, все, командир. Уже ухожу, — бормотнул он, пьяно сбившись, сделал вид, что застегивает штаны, и нетвердой походочкой побрел через арку.

Здоровяк еще некоторое время смотрел ему вслед, затем повернулся и пошел к подъездам.

Оказавшись у ограды больницы, Проскурин вздохнул и покачал головой.

«Надо же, — подумалось, — скоро и от собственной тени шарахаться начнешь. В самом деле, нельзя же подозревать всех плечистых. Ведь сейчас каждый второй таскается в «качалки», мышцы наращивает. Ну, пронесло, и ладно».

Обогнув стальной, пиками, забор, он нырнул в узкую, гостеприимно распахнутую калитку и быстро зашагал к освещенным корпусам. Во дворе стояли машины, сновали медики, молодой мужик, наверное врач, орал на приземистого, разбитного парня-шофера, а тот, поблескивая в полумраке золотой фиксой, оправдывался, тоже давя на горло. Кричал, что он один и санитар один, а вызовов за вечер пятнадцать штук, а старик совсем доходяга, еле на ладан дышит, может и подождать. Мимо к воротам прошагала молодая пара с пустыми сумками, видать, навещали кого-то.

Проскурин дошел по аллее до главного входа травматологического корпуса, свернул направо, нырнул в двери приемного покоя и тут же увидел давешнего врача. «Чехова». Тот беседовал с худым затурканным санитаром. Заметив Проскурина, доктор что-то быстро сказал собеседнику, попросил подождать и подошел к фээскашнику.