– У нас есть пример из будущего – президент из структуры КГБ. Или даже вполне удачно себя показавший белорусский лидер, – Устинов пожал плечами, давая понять, что он не настаивает, лишь привёл ещё один аргумент. – В нашем случае это человек из ниоткуда. За ним никто не стоит. И чтобы его сразу не сожрали – для этого есть мы. Его можно контролировать, направлять, и если что-то не так…

– А он часом не демократ?

– Военные демократами не бывают, – усмехнулся Устинов, – казарма – это хорошая прививка от либерализма.

Андропов вернулся из воспоминаний к совещанию Политбюро, снова разглядывая соратников по бремени власти – выбор доверия, ответственности, незапятнанности…

Ознакомление с перспективой, естественно, не располагало к улыбкам – у всех собравшихся и без того на таких заседаниях, как правило, серьёзные выражения лиц. Сейчас же тяжёлый отпечаток знаний придавил плечи, опустив, превратив всю лицевую мимику в унылую маску.

«Во многих знаниях многие печали, – вспомнил к месту Андропов, – а тут много и не надо. Достаточно знать свою личную дату, безжалостно выставленную напоказ среди общей убийственной картины недалёкого будущего. Интересно, что больней их ударило – развал страны или личное? Наверное, больше личное. Это то, что всегда берёт за живое. Вижу – только военные молодцы́. Озлобились, упрямо поджимая губы, двигая желваками. Черненко – тот совсем раскис. Как бы не помер раньше меня… А вот Громыко – всё пыжится, пытаясь рулить, не понимая, что мы свою партию почти уже отыграли».

Голос Андрея Андреевича Громыко был едва слышен, но в его сторону внимательно смотрели, потому что уважали и прислушивались.

– Зная практически подетально развитие истории, мы могли бы на этой базе весьма прелюбопытно играть, занимаясь… почти что филигранным политическим маневрированием! Представьте только себе! Мы обладаем уникальными знаниями. Я не говорю о техническом развитии, а о простой событийности. Предоставляя (дозированно) для нас незначительную, но для наших противников-капиталистов весомую информацию, мы могли бы иметь с этого немалые преференции.

С ответом не замедлил Николай Васильевич Огарков[55], презрительно двинув стопку листов, лежащую перед ним, почти так же швырнув словами:

– После всего, что я узнал!.. Я бы вообще зарёкся водить дружбу с американцами, как и с многими западниками. Все из себя такие цивилизованные, они проявляют абсолютно варварский подход – в любом шаге им навстречу они видят слабость. Словно дикие примитивные горцы. Дали слабину – и они тут же стянули петлю вокруг России своими военными базами, – и, со смехом хрюкнув, показал, что простой армейский юмор ему не чужд. – Если только предупредить их… там… очередного… Клинтона, что полька Левински окажется сущей сукой!