Пока два матроса крепко привязывали Эйлмора, боцманмат извлек орудие наказания и предварительно опробовал. То был не показной жест устрашения, но действительно подготовка к предстоящей отвратительной экзекуции. Девять кожаных хвостов кошки – о которых я слышал великое множество матросских шуток – мелькнули в воздухе с сухим, отчетливым и ужасным щелчком. На конце каждого хвоста был завязан маленький узелок.

Часть моего существа отказывалась верить в происходящее. Казалось невероятным, что здесь, в переполненной, провонявшей потом, полутемной жилой палубе с низким подволоком, под которым вдобавок хранились пиломатериалы и различное снаряжение, Джонсон сумеет нанести хоть один сильный удар плеткой. Выражение «так тесно, что кошка не поместится» я знал с малых лет, но только сейчас понял его смысл.

– Приведите в исполнение приговор, вынесенный мистеру Эйлмору, – сказал капитан Крозье.

Барабаны пробили короткую дробь и умолкли.

Боцманмат Джонсон развернулся к Эйлмору боком и широко расставил ноги, как боксер на ринге, отвел кошку назад в опущенной вытянутой руке, а затем выбросил вперед резким, сильным, но плавным движением; кожаные хвосты с узелками на концах просвистели меньше чем в футе от передних рядов толпы.

Звук удара девяти хвостов кошки о тело я не смогу забыть до скончания своих дней.

Эйлмор испустил вопль – еще более нечеловеческий, чем жуткий рев, который я слышал в черном зале всего четыре дня назад.

На худой бледной спине мужчины мгновенно появились багровые полосы, и капельки крови забрызгали лица людей, стоявших в непосредственной близости от решетки, в том числе и мое.

– Один, – отсчитал Чарльз Фредерик Дево, который после гибели Роберта Орма Серджента в прошлом месяце вступил в должность старшего помощника капитана «Эребуса». Наблюдение за проведением данной экзекуции входило в обязанности обоих первых помощников.

Когда боцманмат отвел кошку назад для следующего удара, Эйлмор снова завопил – несомненно, от дикого ужаса при мысли об оставшихся сорока девяти плетях. Признаюсь, я пошатнулся… от давки в толпе давно не мытых тел, от запаха крови, от гнетущего ощущения замкнутого пространства в смрадном полумраке жилой палубы у меня закружилась голова. Это был сущий ад. И я находился в нем.

После девятого удара кают-компанейский вестовой потерял сознание. Капитан Крозье знаком велел мне проверить, дышит ли он. Он дышал. В обычных обстоятельствах, как я узнал позже, второй помощник вылил бы на осужденного ведро воды с целью привести в чувство, чтобы он претерпел всю меру физической муки. Но тем утром на нижней палубе «Эребуса» не было жидкой воды – вся вода замерзла. Даже капли крови на спине Эйлмора, казалось, застывали подобием ярко-красных дробинок.