Но он также любил Джона Бридженса.

Еще до завершения пятилетнего путешествия исследовательского корабля «Бигль» Бридженс – поначалу принявший роль наставника с великой неохотой, но впоследствии уступивший пылкой настойчивости молодого гардемарина – научил Гарри читать и писать не только на английском, но также на греческом, латинском и немецком. Он преподал ему основы философии, истории и естественной истории. Более того, Бридженс научил смышленого молодого человека думать.

Через два года после того плавания Пеглар разыскал старшего мужчину в Лондоне – в 1838 году Бридженс находился в долгом увольнении на берег вместе с большинством служащих флота – и попросил продолжить занятия с ним. К тому времени Пеглар уже был фор-марсовым старшиной на военном корабле «Вандерер».

Именно в те месяцы живого общения и дальнейших учебных занятий на берегу близкая дружба между двумя мужчинами переросла в отношения, больше напоминающие любовную связь. Неожиданный факт, что он оказался способен на такое, глубоко потряс Пеглара – поначалу удручил, но потом заставил пересмотреть все аспекты своей жизни, веры и самосознания. То, что он обнаружил, несколько смутило молодого человека, но, как ни странно, в сущности не изменило его представления о том, кто есть Гарри Пеглар. Еще сильнее потрясло его то обстоятельство, что именно он, а не старший мужчина стал инициатором физической близости.

Интимные отношения у них продолжались всего несколько месяцев и закончились по обоюдному желанию, а равно по причине долгих отлучек Пеглара, ходившего в море на «Вандерере» вплоть до 1844 года. Их дружба никак не пострадала. Пеглар начал писать длинные философские письма бывшему вестовому, причем писал все слова задом наперед, так что последняя буква последнего слова в каждом предложении оказывалась первой и прописной. Главным образом потому, что прежде неграмотный фор-марсовый старшина допускал чудовищные орфографические ошибки, Бридженс в одном из своих ответных посланий высказал мнение, что «ваш детский шифр, позаимствованный у Леонардо, разгадать практически невозможно». Теперь Пеглар вел записи в своих дневниках тем же самым примитивным шифром.

Ни один из мужчин не сообщил другому, что обратился в Службу географических исследований с прошением об участии в экспедиции сэра Джона Франклина. Оба премного изумились, когда за несколько недель до отплытия увидели имена друг друга в официальном списке личного состава. Пеглар, уже более года не писавший Бридженсу, приехал из вулричских казарм на квартиру вестового в северном районе Лондона, чтобы спросить, не откажется ли он от участия в экспедиции. Бридженс же настаивал на том, что именно он должен изъять свое имя из списка. В конечном счете они сошлись во мнении, что ни одному из них не следует упускать возможность пережить столь увлекательное приключение, – безусловно, Бридженсу, в силу преклонного возраста, подобной возможности никогда больше не представится (начальник интендантской службы «Эребуса» Чарльз Гамильтон Осмер являлся старым другом Бридженса и уладил вопрос о его зачислении на службу с сэром Джоном и офицерами, причем дошел даже до того, что скрыл настоящий возраст вестового, написав «26» в официальных списках). Ни Пеглар, ни Бридженс не говорили этого вслух, но оба знали, что давнюю клятву старшего мужчины – никогда не следовать своим сексуальным склонностям в плавании – они соблюдут оба. Эта часть их жизни, знали они, навсегда осталась в прошлом.