Некоторые раздраженно предполагали, что они уже прошли мимо узкого залива, ведущего на юг к устью реки Бак. Пеглар видел морские карты и показания теодолита, которые изредка снимал Крозье, и знал, что отряд все еще находится на значительном расстоянии к западу от залива – милях в тридцати, самое малое. А потом предстоит повернуть на юг и преодолеть еще шестьдесят или шестьдесят пять миль до устья реки. Когда бы они двигались по суше – даже если бы у них вдруг появилась пища и люди чудом выздоровели, – они бы достигли входа в залив только к августу, а устья реки к концу сентября, самое раннее.

Надежда найти открытую воду заставляла сердце Гарри Пеглара биться учащенно. Разумеется, в последние дни сердце у него билось неровно бо́льшую часть времени. Мать всегда беспокоилась по поводу сердца Гарри – в детстве он перенес скарлатину и часто чувствовал боль в груди, – но он постоянно говорил ей, что подобные тревоги глупы и беспочвенны, что он фор-марсовый старшина одного из крупнейших кораблей в мире и что ни одного человека со слабым сердцем не возьмут на такую должность. Пеглар убедил мать, но на протяжении многих лет с ним порой случались приступы сердцебиения, после которых он по несколько дней кряду чувствовал колотье и стеснение в груди и столь сильную боль в левой руке, что был вынужден взбираться на верхние реи фок-мачты, пользуясь только одной правой. Остальные мачтовые думали, что он выпендривается.

В последние недели сердце у Пеглара почти все время билось учащенно. Две недели назад у него онемели пальцы левой руки, и боль теперь не отпускала ни на минуту. Вдобавок ко всему он испытывал страшные неудобства из-за постоянного поноса – Пеглар всегда был стеснительным человеком и даже не мог толком справить нужду за борт корабля (что всем остальным представлялось плевым делом), предпочитая потерпеть до наступления темноты.

Но здесь не имелось никакого гальюна. Ни даже какого-нибудь паршивого кустика или достаточно крупного валуна, чтобы за ним спрятаться. Мужчины из упряжной команды Пеглара смеялись над тем, что старшина частенько далеко отстает от группы и рискует попасться в лапы чудовищу, только бы никто не увидел, как он всего-навсего гадит.

Но в последние недели Пеглара тревожили не добродушные насмешки товарищей, а необходимость бежать во всю мочь после каждой задержки в пути, чтобы догнать свою команду и снова встать в упряжь. Он настолько ослаб от внутреннего кровотечения и долгого недоедания – не говоря уже о «трепыханиях в груди» (как мать Гарри называла приступы сердцебиения) и постоянной боли в области сердца и в левой руке, – что с каждым разом ему становилось все труднее и труднее нагонять удаляющиеся лодки.